Было такое ощущение, что они и не расставались вовсе. Не было разлуки длинною в год, не было боли и крови, не было предательства и лжи. В иной жизни они все еще были вместе, затерявшись среди покрытых лесами гор. Все еще могли чувствовать друг друга, считывая эмоции по одному равному дыханию прямиком в губы. Когда-то они были повязаны одной крепкой нитью. Бен не хотел думать, что этого больше нет. Быть может, то что происходит между ними сейчас - сон или временное помутнение рассудка. Даже если и так, то он не хотел возвращаться в реальность. К боли и к одиночеству. Та Мария, которая с ним была рядом, не позволяла так прикасаться. Та Мария была разбита им самим. Та Мария презирала его. А эта девушка, которую Бен держал в крепких объятиях, была живой, совсем похожей на ту, которую он не хотел отпускать и которая чувствовала то же самое к нему. Тяга была ощутимой. Наэлектризованный воздух наполнился звуками стонов и вздохов. Приглушился шум ветра и журчание ручья. Был слышен лишь шелест одежды и трение тела о тело. Он ловил на себе каждый вздох, а губы искали ее стон, не зная звуков прекрасней тех, что ему умела дарить она.
Их любовь всегда была такой. От одной крайности к другой. Все или ничего. Сейчас было все. Сейчас Бен не хотел верить, что любви Марии не осталось. Она была с ним рядом, она позволяла прикасаться и прикасалась сама. Она была всем тем, что нужно для того, чтобы жить и дышать. Она была единственной, кто сумела вызвать в нем все эти ощущения и кто кружила голову. Не нужно было алкоголя, хватало ее запаха, одного родного звука, сорвавшегося с ее уст... одной мольбы «пожалуйста».
Бен припал к ее коже влажными губами. Оставляя на ней свой запах, терялся в ее запахе. Двигался медленно. Куртка сковывала движения. Бену не терпелось ее снять, но в этом положении он не мог этого сделать, потому еще более отчаянно тянулся к Марии. Ему было нужно ощутить ее на себе, под собой, себя внутри нее. Руки исследовали каждый сантиметр стройного тела, начиная со спины, а после зарываясь в копну длинных волос. Раньше они были короче. Мария сама их остригла, избегая памяти о том, как его жестокие руки вонзались в локоны и тянули на себя. Сейчас его прикосновения были растянуто-медленными, где-то осторожными и нежными. Он хотел заменить плохие воспоминания тем, что они имели сейчас. Друг друга. Ничего дороже этого у Бена не была. Он был пуст и беден лишь потому, что Марии не было рядом. Переполненное любовью и желанием сердце нельзя сравнить ни с какими иными благами и материальными вещами. Марию нельзя было сравнить ни с чем. Она была такой единственной для него.
Девичьи дрожащие губы прижались к месту около его сердца и его обожгло волной жара с головы до пят. Тело напрягло, а сердце застучало еще быстрее, еще отрывистее. Бен не смог сдержать рвущегося наружу стона. Это было... как тогда. Они любили ласкать друг друга и изводить неспешными исследованиями тела. Они знали каждый шрам на теле друг друга, каждое уязвимое место. Оголенной грудь Бена стало первой остановкой в этом танце страсти. Чем ниже девушка опускалась, тем сильнее кровь вскипала в его жилах. Руки невольно соскользнули с девичьих плеч и зарылись в густых локонах. Ее неровное дыхание опалило низ живота. Бен задохнулся, а выпирающей в брюках плоти стало совсем тесно.
А после он почувствовал, что что-то было не так. Приподняв голову, он прочел в девичьем взгляде, что она была близка к порогу страха. Глаза уткнулись в пряжку ремня. Ухватив ее за талию, Бен запретил думать ей о прошлом. Завладев ее губами, он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, как ее тело отзывается на ласку. Пока она не задрожала, но не от холода. Пока с новой силой не потянулась к нему. Пока не взмолила о том, что раньше казалось под запретом. Бенджамин на миг даже прервал поцелуй. Часто и неглубоко дышал, пытаясь понять, а не ослышался ли он. После того, что он сделал с девушкой, ее всегда одолевала паника, когда движения были скованы или когда ее вжимали в пол, в диван, в любую поверхность. Страхи возвращались, но не сегодня. Сегодня они были далеки от них, оставшись там, за спиной. Он не позволит им подобраться ближе.
- Не бойся меня... - в его приглушенном голосе было столько мольбы. Бен провел губами по ее щеке. Накрыл поцелуями закрытые века. Чтобы после, когда Мария откроет глаза, из них ушел весь страх. Он больше не был готов делать ей больно. Его губы склонились ниже. Завладели ее ртом. Бен осторожно перевернул и опустил девушку на ворох одеял. Не разрывая их поцелуя, лег сверху и устроился между раздвинутых ног. Тело прижалось к телу. Но было недостаточно обнаженной кожи. На нем по-прежнему была сковывающая движения и желания одежда. Он тихо чертыхнулся. После слегка отстранился и сдернул с себя куртку, снял через голову свитер. Все это время любуясь лежащим перед ним желанным телом. Ее окутанные пеленой глаза, окрашенные румянцем щеки, жаждущие поцелуев губы. Ее вздымающаяся грудь, на вершине которых виднелись набухшие и заостренные соски. Ее обтянутые штанами округлые бедра. Пожирая глазами Марию, он сожалел лишь об одном, что она не может его видеть и прочесть по взгляду, что там нет того, чего стоит бояться. Только любовь к ней. Только выжигающая изнутри страсть. Только необходимость не отпускать и чувствовать, будто в последний раз.
Тело вновь льнуло к телу.  Бенджамин склонился к Марии. Опалил ее губы жарким дыханием, но не подарил ожидаемого прикосновения. Продвинулся ниже к ее подбородку, к ее горлу. Прижался губами и языком к пульсирующей жилке на шее, а следом к ложбинке между грудей. Знакомое чувство овладело им. Запахи, звуки принадлежали только Марии. В голове все смешалось. Не осталось посторонних мыслей. Только пожирающие изнутри чувства и в них не было ничего плохого. Это было правильно, необходимо им обоим. Его губы накрыли твердый сосок. Бен прижался к девушке еще теснее. Лизнул влажным языком. Засосал в горячий рот. Просовывая руки между одеялами и девичьей спиной, он обхватил бедра и ягодицы ладонями, желая еще сильнее прочувствовать дрожь внутри ее тела и ее под собой. Ведь это совсем не страшно?

Ветер неустанно трепал спутанные волосы. Стоило ему чуть отстраниться, как тот подхватывал девичьи длинные локоны, занимая его место. Перекатывал по плечам. Накрывали грудь и соски. Заползал под спину. Прикасался там, где были его губы, посылая по телу Марии мелкую дрожь. Но это было его право! Никто и ничто не смел прикасаться к Марии! Его Марии... Этот зов не успевал замолкать на его устах. Он звал ее своей вновь и вновь. Как будто, если прекратит, то девушка растворится в шелесте осенней листвы или в порыве ветра. Бену нравилось ощущать ее под собой. Податливую. Родную. Его. В какой-то степени, он вновь мог контролировать ситуацию и повелевать, но дозволенной грани не спешил переступать. Познавал ее теле медленно, томительно прикасаясь губами к обжигающей коже. Проводил кривые дорожки из поцелуев вдоль ключицы и обратно к груди. Еще совсем недавно девичьи пальцы были холодными, теперь же тело пылало и оставляло на его губах невидимые ожоги, которые рождались в глубине самого сердца и растапливали зачерствевшую душу. Лишь одно ее присутствие рядом гнало прочь боль и отчаянье. Мария доверилась ему. В очередной раз подпустила слишком близко к израненному сердцу. Еще одного удара ему не выдержать. Оно рассыплется в его ладонях и Марии больше не останется в его жизни. Он не хотел так. Не хотел все испортить вновь.
Я не боюсь... - слова сорвались в тихой дрожи. Эхом донеслись до слуха мужчины, замерли в голове, повторяя вновь и вновь, что ему действительно не послышалось. Она была с ним. Разделяла это чувство необходимости не отпускать. Тянулась. Молчаливо требовала. Телом. Одними губами. Затерявшимися во мраке глазами. Эти глаза искали его. Эти губы молили о прикосновениях, а сорвавшийся с уст стоны подначивали не останавливаться. Она была необходима также, как и он нужен ей. И Бен давал, давал больше, чем мог. Давал, словно больше шанса не будет. Давал, словно дышал в последний раз.
Его губы сомкнулись на затвердевшем соске. Перекатывая твердый бугорок между губ он осмелился задеть его зубами. Слегка оцарапала, а после зализал языком. Ждал реакции девушки, только после продолжил исследования любимого тела. Медленно переместился на вторую грудь. Зарылся носом в ложбинку между грудей, вдыхая родной запах. Бен хотел его впитать в себя, помнить, не забывать. Этот запах был особенным. Его не заменит ничто и никто. Пропитанным нежностью и любовью. Запах, который сводил его с ума. Это был запах его Марии.
Он прижался ртом к набухшей бусине соска. Мария выгнулась ему навстречу. Его ладонь впечаталась в девичью спину, прижимая ее еще ближе к своим губам. А потом она сделала это. Издала громкий стон, который навечно затерялся внутри его тела. Он будто ожил вновь. От одного звука, от неконтролируемого желания, которое всегда бушевало в нем, от страсти, которая разливалась в глазах и теле. Жар окутал с головы до ног. Бен не мог дышать. Задыхался. Но только прикасаясь к девушке, опять мог дышать. Невозможно. Неправильно. Но так оно и было. Мария давно свела его с ума, и быть вдали от нее стало хуже, чем тесно рядом и с нехваткой дыхания.
Было невозможно пресытиться ее стонами и вздохами. Девушка делала порывистый вдох и выдох, а Бен будто чувствовал, как она дышит прямо ему в губы. Грудная клетка опускалась и поднималась. Под тонкой кожей билось взволнованное сердце. Вдох, и его губы сильнее прижимались к девичьей коже, растворяясь в ней. Выдох, и ему были даны секунды прежде чем, безумие вновь повторится. А ему все было мало. Мало прикосновений. Мало дыхания. Мало ее. Его губы выпустили из плена рта упругий сосок грудь. Бен опустился ниже. Прижался к животу. Под кожей пульсировала каждая клетка. Дрожь, что сковывала девичье тело, передавалась и ему. В какой-то момент он перестал различать, кто дрожит больше. Он или она. А может оба. Его губы проскользили еще ниже к пупку. Мужчина высунул язык, утопая кончиком в падинке. Выдохнул, опадяя горячим дыханием. Закусил плоть зубами. Осторожно. Слишком бережно, оставляя на коже едва различимые розовые следы. Щетина терлась о низ девичьего живота и о край застегнуть брюк.
Бен поднял голову. Взглянул на Марию долгим взглядом. Ее тело немного расслабилась. Пальцы больше не цеплялись за сбитые под ними пледы. Он прошептал девичье имя. Ждал, пока она откликнется на него. Почувствует рядом его, а не  монстра из ее кошмаров. Родное имя... оно замерло на его устах. После его взгляд опустился обратно вниз. Бенджамин осторожно расстегнул пуговицу на ее брюках. Медленно поддел язычок молнии. Припал жаркими устами к низу живота, перебирая напряженную плоть губами и в коротких промежутках шепча родное и единственное: - Мария... моя... - это было такое счастье, звать ее по имени. Лишь в эти минуты принадлежать друг другу, оставив в стороне страхи и боль прошлого. Унять неуверенность и не думать о том, что будет. Они были друг для друга здесь и сейчас. Остальное не имело никакого значения. Ничего не имело, где не было его Марии.

Отредактировано Benjamin Archer (03.01.2018 18:43:02)

Он мирился с одиночеством ночами, понимая, что другого не дано. Он один в пустой комнате. Он один среди толпы. Только с Марией все становилось иначе. С ней он был целым и живым. Одиночество отступало глубже во тьму, когда он ступал ближе к свету. Девушка была его светом, его смыслом, его жизнью. Бен любил ее до безумия, до изнеможения, до хрипоты. Когда слов не хватало, Бен продолжал «говорить» глазами и медлительно-терзающими прикосновениями. Стоило ему прикоснуться и все становилось на свои места. Они понимали друг друга с «полуслова». Страхи и неуверенность проваливались в глубокую бездну. Посторонний мир переставал существовать. Был он и она. Они. Навсегда. Он мог неустанно вторить девичье имя как самую сладкую мелодию, которая застывала на губах. Мария... Мария... Он обожал ее имя и ее всю целиком. Каждый взгляд и невинное зарумянившиеся щеки. Каждый ее вздох, стон, нечаянное касание или то, которое дразнило его выдержку. Ее пальцы, невзначай скользащие по оголенной коже,  пробуждали похороненное под руинами боли желание. Оно было мертво, но рядом с ней оживало вновь. Бен чувствовал. Чувствовал каждой клеткой своего тела, что не в силах отступить. Даже если Мария попросит. Даже если оттолкнет. Даже если страх одолеет ее, он сделает все, чтобы заменить его другим. Она была его... его. Теперешняя. Бывшая. Неважно, где и при каких обстоятельствах. Только его. Ничья больше. Он сойдет с ума, если увидит, что к ней прикасается чужие руки, если узнает, что в ее сердце появился другой.
Сегодня и сейчас он чувствовал, что другого нет и не будет. Откуда такая уверенность? Бен просто чувствовал ее. По трепетным касаниями считывал девичьи эмоции. Ловил на кончиках пальцев ее дрожь. Та резонировала к его прижатым к разгоряченной плоти устам. Он чувствовал каждый вздох, каждый стук сердца. Оно бешено колотилось, затем замедлялось, чтобы после опять взлететь высоко над землей, но не разбиться. Он не позволял Марии подпускать к себе страх. Едва ее тело сжималось, он накладывал новые бережные отпечатки своих рук и губ. Спешил избавиться от надвигающейся паники. Не хотел, чтобы все заканчивалось вот так... толком и не начавшись.
Ничего и не заканчивалось. Он был не в силах оторваться от нее.  Чувствовал каждой клеткой своего тела, тянулся к ней, бережно удерживал руками. Пальцы порхали над бархатистой кожей. Ладони накрывали упругие полушария грудей, затрагивая чувственные соски. Его движения были растянуты и неторопливы. Бен хотел прочувствовать каждый момент с нею рядом. Разделить его с Марией. Донести до нее, что ему можно доверять.
Губы и колкая щетина терлись о край живота. Он отодвинул кружево тонких трусиков, почти настигая лобка, почти ощущая на губах вкус ее желания. В ноздри забрался запах влажной плоти. Бен застонал. Поддел зубами прозрачное кружево, но у девушки были свои планы. Она съехала ниже, обвила руку вокруг его шеи, подставляя свои губы для настойчивого поцелуя. Разве он мог устоять? Мужчина завладел ими в ту же секунду, опяненный вкусом сладости и жаром томного дыхания. Закусил острыми концами зубов ее нижнюю губу. Вбирая в себя девичьих вкус, он не чувствовал опоры под ногами. Будто это не Мария выпила больше вина, а он. Опяьненный. Далекий от реальности. Он хотел чувствовать всю ее. Обнаженную. Чтобы не сковывала одежда и не пугала врезающаясь у низ живота железная пряжка ремня.
Он тоже будто наяву слышал лязганье. Как конец застежки полз по холодному бетонному полу, а после впивался в беззащитную кожу. Бен зажмурилась глаза Обхватил лицо Марии ладонями. Выдохнул томным стоном в ее губы, когда она осмелилась прикоснуться к жалящему металлу. Расстегнула. Пальцы замерли на краю. Бен перехватил их, возвращая себе на грудь. Было необходимо чувствовать ее прикосновения на голой коже. Ее всю, когда рядом гуляли их страхи, норовя ухватить лакомый кусок. - Другой... совсем другой... - он был другим, по форме, по цвету, по качеству. Бен бы не за что не надел на себя ту часть одежды, которая напомнит им об ужасах прошлого. Никогда он не поступит так с Марией. Больше нет. - Не вспоминай о том... не здесь и не сейчас... чувствуй меня, а не то прошлое, - его пальцы блуждали по девичьим щекам, лаская, умоляя забыть, прося простить его за то, что было совершено. Губы прижимались к губам. Тело льнуло к телу. Бен ощущал тот бешеный стук их сердец. Его руки опустились на девичью спину. Прошлись вдоль позвоночника вниз, заползая под материю расстегнутых брюк и под кружево трусиков. Обнаженная плоть была горячей и влажной. Кончики пальцев почти касались мокроты между сдвинутыми вместе бедрами. Бен потянул ее штаны вниз. Вытянул одну руку, чтобы осторожно отложить ремень в сторону. Пряжка лязгнула, соприкасаясь с землей. Его собственный стон заглушил пугающий звук. Рука вернулась, утопая меж бедер Марии и собирая на кончиках выступившую мокроту. Желание с новой силой затмило страхи. Он подался вперед, возвращая давно забытые ощущения и раздвигая ее ноги шире. Его брюки съехали ниже. Поддевая пальцами трусы, он высвободил напряженный член. Горячая плоть вжалась между девичьих бедер. Бен поерзал на месте, устраиваясь удобней и прижимаясь теснее к ней. Губы ни на миг не переставали ласкать ее рот, заставляя забыть. Когда не хватало дыхания, спускались к тонкой шее, проводя мокрые линии языком. Руки блуждали по обнаженному телу, пытаясь ухватить больше, чем было дозволено. Пальцы собрали влагу на набухшей плоти, прижимаясь к женскому естеству. - Позволь мне любить тебя... - он шептала Марии в самые губы, отрываясь от нее и вновь припадая в страстном поцелуи к желанному рту.

Отредактировано Benjamin Archer (03.01.2018 20:46:48)

Губы жгло от поцелуев. Мысли путались в голове. Закрывая глаза и прижимая обнаженное тело теснее к своей груди, Бен мог ощутить, как Мария дрожит каждой клеткой.  Для нее все эти ощущения были непонятны, страшны, совсем новы. Будто она впервые познавал близость мужчины. Похоже, что так и было. Раньше с ней рядом был зверь, который любил рвать плоть, проливая кровь. Бен слишком редко прикасался так бережно и нежно, как сейчас. Только когда совершал очередную ошибку и оставлял на девичьем теле слишком много красно-фиолетовых отметин. Сегодня для его прикосновений не было скрытого смысла. Сожалений или оправданий. Он не прикасался неторопливо лишь потому что было нужно, а прикасался потому что чувствовал, что это правильно и что хотел этого сам. Хотел постепенно смыть с девичьего тела воспоминания о боли прошлого и пережитой муки. Заменить ужасные воспоминания хорошими. Чтобы при прикосновениях она не жалась в угол, а дарила ответный трепет и позволяла себя любить. Чтобы поверила в его любовь. Поверила в него. Он многое просил... Ничто не меняется за пару томительных поцелуев и прикосновений. Но Бен был готов пытаться. До тех пор пока Мария рядом и не отталкивает его, он не устанет пытаться.
В один момент он почувствовал, что девушка забралась в свои мысли слишком глубоко. По-другому реагировала на его прикосновения, не сразу откликалась на ласку. Бен пытался вытянуть ее обратно на поверхность. Звал по имени. Целовал с новой силой. Дыхание обрывалось на девичьих губах. Из горла рвались гортанные стоны, которые заглушались ее губами. Бен смыкал руки на девичьих бедрах. Перемещал пальцы по горячей коже, поглаживая и защищая от жалящего ветра. Тот дул ему в спину, толкая обратно на землю. Бен сопротивлялся, не желая уступать и размыкать крепких объятий. Еще нет. Держался за Марию, а она -держалась за него. Они оба были зависимы друг от друга, боясь признаться в этом самим себе.
Когда девичьи руки перестали обнимать его, Бен почувствовал, как его окутал холод. Хотел протянуть к ней руки, вернуть их обратно. Он так и сделал, удерживая Марию за запястья и кладя обратно на грудь и шею. После переместил свои пальцы на ее лицо. Приподнял за подбородок. Губы обрушились нежными касаниями к краю ее губ, к щекам, кончику носа. - Я никогда не смогу проклинать тебя, - он шептал, на миг отрываясь от нежной кожи, а после вновь припадая к припухлым губам. Знал, что у нее в мыслях было то, что он мог побрезговать ею и не хотеть прикасаться, потому что к ней прикасались другие. У Бена не было подобных мыслей. Он мог злиться на тех ублюдков из метро, мог злиться на себя, на Марию - никогда. Он только сильнее любил ее. С каждым разом, когда она дарила частичку своего сердца ему, пусть и незаслуженно. - «Посмотри» на меня, - эта мольба была до абсурда нелепой. Бенджамин обхватил ладонями лицо девушки, вглядываясь в бездну голубых глаз. Из горла вырывались хриплые вздохи. Он склонялся, прикасаясь губами к ее нежной коже. Еще и еще, пока не почувствовал, что из ее тела уходит напряжение и девушка не обмякает в его руках. - Я никуда не уйду... не оттолкну тебя, - и не причиню тебе боли... - вдогонку прозвучало в его голове, но Бен не стал вновь затрагивать извечную тему о боли и страхах. Хотел, чтобы Мария оставила все это за пределами поляны у ручья. - Мне не нужны презервативы, я хочу чувствовать тебя... позволь мне чувствовать тебя, - в его голосе слышалась отчаянная мольба. Бен припал к девичьим губам, вторгаясь языком в ее жаркий рот. Руки легли на спину. Он осторожно уложил Марию среди мятых одеял и сброшенной одежды. Шелест тканей ласкал слух, разжигая страсть. Он помнил, как укладывал девушку среди шелковых простыней и мог любить часами напролет. Ему никогда не было достаточно ее. Никогда не будет. Поддев свой свитер, он накинул его на металлическую пряжку ремня. Теперь, даже если Мария протянет руки или ноги в стороны, она не наткнется на вызывающий панический ужас предмет. После он избавится от этого ремня. От всех, если потребуется и если ей так будет спокойней.
- Позволь... - он неустанно шептал девушке в губы, когда делал очередной поспешный глоток воздуха. Губы прижимались к ее губам. Бен уткнулся локтями в землю, чтобы не нависать всем телом на Марию. Целовал ее щеки и подбородок. Оттягивал длинные локоны волос вниз, чтобы она запрокинув голову выше и он смог прижаться горячим ртом к жилке на горле. Опять склонялся к набухшим и твердым соскам. Вбирал их в рот. Сосал. Ласкал. Опять губами проделал путь вниз по животу до впадинки пупка. Его рот задержалс на лобке, обдавая горячим дыханием и прижимаясь к курчявым колечками светлых волос. Руки опустились на девичьи стройные бедра. Пальцы удались во внутреннюю сторону, размазывая на кончиках выступившую влагу. Расставляя ее ноги шире и языком смакуя первые капли ее вязкого естества. Сладостный запах ударил в ноздри. Бен заурчал, уже более настойчиво вторгаясь между набухших половых губ и пробуя ее истекающее желание на вкус. Не все побеждал страх. Их желания были сильнее.

Время замерло. Сердце неустанно билось в груди. Дыхание обрывалось на раскрытых девичьих бедрах. Рот прижимался к набухшим половым губам. Бен кончиком языка собирал выступающую влагу, твердящий себя, что все не может быть закончено. Мария тоже это чувствовала. Чувствовала, как пробуждается от долгой спячке. Чувствовала, что ее тело тоже желает его. Глаза, затуманенные страстью, остались впечатанными в его память. Она «смотрела» на него так будто уже принадлежала ему. Отдавала себя всю, не просят ничего взамен. А он хотел отдать всего себя. Раствориться в ней. Стереть с памяти черные пятна, заменяя из яркими вспышками света и согревающего тепла. И любить... любить до тех пор, пока не сойдет с ума от потребности быть с ней, быть в ней и чувствовать каждой клеткой своего тела желание. Ее. Его. То, которое могли рождать лишь они тогда, когда были так тесно рядом. Желание жить друг для друга.
Бен неохотно оторвал голову от горячо манящей плоти. Сквозь пелену своего темного взгляда смотрел на Марию. В ее глазах бушевало так много эмоций. Она звала его обратно. Тянула руки. Манила одними губами. Он запечатал поцелуй на внутренней стороне ее бедра, закусил податливую плоть. Оставил розовые рубцы от трения колкой щетины о девичью кожу. Облокотившись о руки, Бен склонился над ней, пробираясь медленно вверх. Его губы тянулись по обласканному солнцем телу. Заменяя тепло жаром своих губ. Он как безумец ласкал разгоряченную кожу, набухшие соски и впадинку между грудей. Вдыхал родной запах, который проникал в ноздри и становился частью его. Льнул теснее. Кожа прижимались к коже. Набухшая плоть вжималась меж бедер девушки. Головка жалась в половые губы, раздвигая розовые лепестки и почти проникая внутрь женского тела.
Его руки ложились на ее ноги, раздвигая их шире. Член терся о мокрые складки, в нетерпении желая проникнуть в томный жар девичьей плоти. Но прежде, чем двигаться дальше, Бен овладел ее губами. Позволил Марии почувствовать собственный вкус. Он раньше часто делал это. Сначала вылизывал ее языком, а после припадал к ее рту, разделяя дурманящий вкус на губах. Она была такой, какой Бен ее помнил. Терпкая. Сладкая. Готовая для него. Укусив девушку за язык, он чувствовал, как она дрожит под ним. Как эта дрожь рождается где-то в глубине него самого. Его пальцы опустились к внутренней стороне бедер, обхватывая ее ноги, он устроился поудобней. Ни на миг не переставал целовать Марию. Не хотел, чтобы она позволила проникнуть темным мыслям между ними. Не сейчас. Никогда. Подавшись бедрами вперед, Бен проникал в нее медленно. Сначала между складок втолкнулась горячая головка члена. Он чувствовал, как девичья тело сжимается вокруг его плоти. Пульсирует. Истекает влагой, позволяя проникнуть еще глубже. Необходимо. Требовательно. Безболезненно. Больно быть не должно.
Он замер, позволяя девушке привыкнуть к этим ощущениям. Будто они занимались любовью впервые. Кажется, что так и было. Раньше с ней рядом был монстр, теперь лишь он - человек, который хотел любить, а не причинять боль. Обхватив руками ее бедра, Бен толкнулся еще глубже. Каждый толчок был размеренным и неторопливым. Он хотел прочувствовать томное проникновение каждой своей клеткой тела. Даже если низ живота стягивало от напряжения, Бен не мог одним резким толчком все испортить. Он хотел быть особенно нежен с Марией. И дело даже не было в их кровавом прошлом, в насилии и власти. Он хотел любить ее так, как никогда не любил. Показать ей, что страсть может быть не только вызывающей боль и проливающей кровь. Любовь может быть той, в которой она разделить с ним это поглощающее чувство необходимости и жажды принадлежать друг другу.
Бен продвинулся еще глубже. Член был наполовину внутри нее, когда его губы оторвались от девичьего рта, чтобы сделать один необходимый глоток воздуха. После он прижался к ее скуле, щеке, провел влажным языком вдоль виска, утопая в шелковистых локонах волос и нашептывая на ухо любимое имя: - Моя Мария... - когда он его произносил, все меняло свое значение. Бен будто становился ближе к девушке. Мог чувствовать ту необорванную между ними связь. Что-то все равно было, иначе бы она не подпустила его так близко. Он тихо заурчал, возвращаясь к ее губам и оставляя на них протяжной рваный стон. Отдал бы все, даже собственную жизнь, если еще хоть раз услышать, как девушка зовет его по имени и зовет своим. В этом единственным «мой» было больше смысла, чем в признании «люблю». Было слишком рано требовать от Марии невозможного. И он просто наслаждался моментом их близость. Чувствовал ее и она чувствовала его. Сейчас больше ничего не было нужно.
Сжав девушку в крепких обьятиях, Бен толкнулся глубже в ее плоть. Заполнил ее целиком собой. Член внутри нее изнывал от желания потереться о тугие складочки. Она была такой тесной, узкой, уже слишком давно не познавшей мужчину. Бен не хотел вспоминать тот последний раз, когда он пичкал ее снотворным, а после наваливаться сверху, чтобы взять то, что считал своим по праву. Сегодня они тоже принадлежали друг другу, но все было иначе. Совсем по-другому. Он больше не был тем чудовищем для нее. Закусив ее нижнюю губу, он оставлял на девушке свой запах, свой след. Совершил первый медленный толчок внутри узких складок, посылая по телу волну острого наслаждения и провоцируя ее ответить на его вырвавшийся из горла стон. Набухшая плоть внутри нее затвердела еще сильнее. Он прижимался к Марии теснее. Руки обвились вокруг ее тела, не желая отпускать и лишаться желанного тепла. Губы вновь завладели ее губами.

«Моя» звучало в каждом приглушенном вздохе и просящемся наружу стоне. Бен прикасался к влажной коже, целовал припухшие губы, забывая на миг, что осталось позади. Сейчас и здесь были просто он и она. Они. То, что давно было разбито и убито. Но они были здесь. Это не выдумка и не сон. Он ощущал каждой клеткой своего тело жар девичьего тела. Чувствовал ее руки и ее губы. Чувствовал, как отрывисто ее сердце бьется под ним, вместе с ним и в унисон. Как тогда... как раньше. Чувствовал призывные стоны, которые с каждым толчком становились все громче и насыщенней. А после случилось так, что Бен перестал различать посторонние звуки. Не слышал ни шелест одеял, ни шум ветра, ни лай собаки. Он мог слышать лишь ее... свою Марию. Другой мир перестал для него существовать. Там, где не было ее, мир распадался на части. Здесь, где ему было дозволено держать девушку в своих объятиях, любить, нашептывая драгоценное имя, он был жив и мог чувствовать, как разгоряченная кровь течет по жилам. Здесь, рядом с ней он хотел жить и остаться навсегда. Просил слишком многое, но не сожалел ни о чем.
Протяжной стон Марии разнесся по поляне. Бен припал к ее губам, желая разделить с ней это чувство. Сегодня она доверилась ему еще раз. Тот раз, который он не заслужил. Не заслужил даже ее взгляда, вздоха, ничего. А она дала ему так много. Отдала всю себя. Позволила подобраться к сердцу и прикоснуться. Бен осыпал ее бережными прикосновениями, слишком медленными и слишком растянутыми. Позволил привыкнуть к новым ощущениям и если потребуется - оттолкнуть. Но Мария не сделала этого. Опять позволила ступить на свою территорию. Он был близко, слишком близко к ней, как никогда раньше не был.
Его бедра ритмично двигались, вдавливаясь в податливую плоть. Твердый член раздвигал узкие стеночки влагалища, толкаясь глубже и проникая в самую сердцевину обжигающей страсти. Горячая, влажная, такая мягкая... она сводила его с ума. Мария истекала вязкой влагой. Бен хотел быть еще глубже в ней. Не мог остановиться. Движения стали необходимостью. Каждый толчок сопутствовался его стоном, который он оставлял на губах Марии. Прикусывая и лаская языком ее уста, он не мог насытиться ею. Что будет, когда ему придется ее отпустить? Разомкнуть объятия? Станет холодно и одиноко... Тело прошибла дрожь. Он не хотел думать об этом. Замотал головой. Еще глубже проник между горячих стеночек. Распахнул глаза, вглядываясь в любимый образ.
И в этот момент что-то произошло. Между ними. В глазах Марии. В них он увидел не только непроглядную тьму, но и свет, который озарил их обоих. Проник в самое сердце. Завибрировал в мышцах. Взгляд девушки... он стал другим. Больше не был далекий и потерянный. Стал таким близким, родным, необходимым. Бен его чувствовал на себе, на коже и под кожей. На него не смотрели пустые отрешенные глаза. На какой-то миг он поверил, что Мария может его видеть, может разглядеть каждую черту и ту безграничную любовь, которой пылали его глаза. Ее ладони легли на его лицо. Прижимая к себе, обнимая, проводя знакомые линии вдоль подбородка и колючих щетиной скул.
Бен сделал вдох, хоть и дышать ему не было нужно, пока рядом была Мария. Он задохнулся ее запахом. Лоб прижался ко лбу. Смотря ей прямо в глаза, Бенджамин не смел закрывать отяжелевшие веки. Хотел видеть ее до последнего.  Девушка подалась ему навстречу, откликаясь на его толчки. Они двигались в едином ритме, делясь одним дыханием на двоих. Пытаясь «говорить» без слов. Принадлежа друг другу без остатка. Из его горла рвались хриплые стоны. Тело напряглось. По спине стекали капельки пота. Низ живота обдало горячей волной жара каждый раз, когда их бедра соприкасались, а плоть глубоко проникала в нее. Он был на грани оргазма, но хотел оттянуть этот момент.
С губ слетало девичье имя. Даже когда ее глаза закрылись, Бен продолжал видеть ее взгляд перед собой. Приникая к ее губам, щекам, закрытым векам, целовал влажную кожу. Чувствовал на языке соленый вкус застывших на ресницах слез. Его пальцы путались в длинных локонах, тянулись ниже по плечам и спине, обхватывая ягодицы и позволяя притянуть к себе теснее взмокшие бедра. Он сделал еще несколько толчков. Член вошел глубоко в напряженное лоно. Больше не в силах сдерживать себя, он извергая горячей спермой внутри узких стеночек влагалища. Издал гортанный стон. Пульсируя, дрожа, вжималась пальцами в обнаженную плоть, Бен не был готов отпустить Марию. Ни сейчас пока не улеглись сковывающие тело спазмы. Ни потом, когда настанет время уходить. На губах застыли шепчущие слова, когда он вновь овладел ее ртом. Было так правильно чувствовать себя внутри нее. Было правильно все, то что произошло между ними. Бен не хотел терять эти мгновения. Мария подарила ему всю себя. Он хотел дать взамен нечто столь же значимое - всего себя.

Было так необходимо чувствовать льнушее к нему тело и продлить эти минуты близости. Тянущиеся по плечам руки, впивающиеся в кожу пальцы, горячее дыхание на губах... это все возвращало Бена в прошлое. Он помнил. Помнил, как после любви они лежали не размыкая объятий, пока Мария ускользала от него в миг грез. Как он укачивали девушку в своих руках. Как слушал неразборчивые обрывки тех желанных слов, где Мария звала его по имени. Она засыпала с улыбкой на устах. Лишь после Бен перекатывался на бок, кутал их в пуховом одеяле и крепко прижимал к своему боку, позволяя золотистой копне волос рассыпаться по его груди. Он мог так лежать долгими часами, даже когда тело затекало от нахождения в одном положении. Это было мелочи, но значимые для него мелочи. Это была память о ней... его Марии.
Сегодня все было иначе. Сегодня они вновь были близки телами и сердцами. Они лежали среди поляны, где-то вдали журчал ручей, а птицы, срываясь с веток, уносились вдаль. У Бена не было возможности укрыть девушку от коварного ветра. Все, что у него было, это собственное тело. В порыве страсти оно горело, но не было способно защитить от холодной осени навсегда. Он тянул руки к Марии. Путался в ее длинных локонах, проводил кончиками пальцев по щекам и припухлым губам, когда не прикасался к ней собственными губами. Хотел вычертить ее образ по памяти закрытыми глазами. Когда станет совсем туго, он будет помнить эти мгновение и, быть может, тогда станет легче. На миг, на секунды она уймет его боль.
Прижавшись лбом к ее лбу, Бен вслушивался в громкий стук их сердец. С одной стороны ему не хотелось ее отпускать, но с другой - разум твердил притормозить. Мария и так дала ему больше, чем он заслуживал. Она отдала всю себя. А что же он дал ей взамен? Опять ничего... Подавившись порывистым вдохом, мужчина пытался дышать ровнее. Приподнявшись на локтях, чтобы не раздавить Марию всем весом своего тела, он вглядывался в сомкнутые девичьи глаза, гадая, сможет ли она увидеть его теперь или прозрение ему почудилось? Он был под эмоциями и мог напридумать себе того, что не было на самом деле. Мария говорила, что после подобной «вспышке» ее всегда одолевала головная боль. Сейчас ее лицо выглядело более чем умиротворенно. Боли не было. Он не причинил ей боль... Ведь нет? - Ты в порядке?  - вопрос вырвался прежде, чем он смог обуздать себя. Бен не удержался от соблазна и коснулся ее припухлых сладких губ опять и опять. Целовал будто в последний раз, но знал, что это не конец. Он не был готов отпустить Марию. Не теперь, когда она вновь принадлежала ему и еще один барьер пал между ними.
Он тихо заурчал, когда девичьи руки и ноги обхватили его, удерживая в капкане стройного тела. Бен был совсем не прочь, но знал, что продолжение должно случиться не здесь и не сейчас. Сначала он должен убедиться, что девушка в порядке. Должен почувствовать, что может брать от нее больше и что она готова отбросить в сторону свои страхи опять. Мария уже сделала огромный шаг вперед. Доверилась своему насильнику и монстру. Бен не мог разрушить ее веру.
Проводя губами по пухлым устам, он шептал девичье имя. Оно как самая сладкая мелодия срывалось с его губ. Его руки ласкали разгоряченное тело, накладывая отпечаток на плечи, спину и бедра. Пальцы впивались в ноги, оставляя на ее коже свой запах. Бен хотел пометить ее всю собой. И даже если после все смоет вода, Мария будет знать, и помнить, кому принадлежала. Ему. Своему монстру. Ему - человеку. - Ты все, что мне нужно... - этими словами он обещал им обоим продолжение. Но сначала он должен был позаботиться о том, чтобы девушке было уютно и комфортно.
- Замерзла? - Бен чувствовал, что да. Тело содрогалась от дрожи, а бедра стали прохладными там, где его тело и руки не были способны защитить девушку от пронзительного ветра. От земли тоже шел холодок. Накинутые на траву одеяла и куртки не спасали. Бен сильнее сжал девушку в своих руках, пытаясь уберечь от замерзания. - Хочешь, я помогу тебе одеться? - Бен прерывался в своих словах, жадно целуя ее в губы. - И тогда мы сможем вернуться... домой... - он ждал ее утвердительного ответа, потому как процесс одевания тоже доставит ему огромное удовольствие. Точно также, как он будет раздевать ее позже, когда они вернуться обратно домой. Перед внутренним взором вырисовалась все те позы, места и поверхности, в которых он мог ее любить в домике около озера. Прижавшись в последний раз к жаждущим устам, Бен заерзал на месте. Член выскользнул из узкого лоно, проливая наружу смесь ее влаги и его спермы. Влага стеклась меж бедер. Желание обрушилось на мужчину с новой силой. Он всегда был ненасытен по отношению к Марии. Но сейчас лишь протяжно выдохнул, твердящий себе успокоиться. Он не хотел все разрушить, слишком сильно напирая на девушку. Тем сильнее было его нетерпение вернуться обратно домой. Домой... Когда всю дорогу он сможет нести ее на руках и прижимать к себе. Его губ коснулась довольная улыбка.

Первые минуты после близости дорогого стоили. Бен терялся в чувствах и ощущениях. Еще не до конца поборов желание и возможность отстраниться от девичьего тела, он ласкал ее кожу руками и губами, впитывал родное тепло, шептал те слова, которые должны были прозвучать гораздо раньше. Но у них все происходило не как у людей. Скованные комплексами и страхами, они все держали в себе. Говорили друг с другом крайне редко. Только когда чувства были на грани. Но он все равно запомнит ее, эту поляну как нечто особенное, важное сердцу. Пытавшись вернуть свет в девичьи глаза, Бен не знал, что подставит под удар сам себя. Терзая душу и сердце, привязывался к ней еще сильнее. С каждым вдохом влюблялся сильнее. Нуждался как сумасшедший. Мария ему была необходима как воздух. Потерять ее теперь казалось еще страшнее, чем вчера. Это как выдрать из груди часть сердца. Это как перестать чувствовать и вновь тонуть в пустоте отчаянья. Бен не хотел так. Ничего не хотел без нее.
Перенося свой вес на руки, он приподнялся. Отстраняясь от девушки, его губы замерли на ее щеке. В последний раз задохнувшись ее запахом, Бенджамин пересилил себя. Разум взял вверх над телом. Он дал им передышку и возможность подумать о том, что случилось. Не сожалел ни о чем. Хотел вернуться на пару минут назад и опять сжать Марию в своих объятиях, приласкать, шепча, что она его... только его. Его... звучало как из какой-то чужой жизни. Здесь и сейчас ему никто и ничто не принадлежало. Он вновь украл у девушки час ее близости, а после... что с ними будет после? Будет ли она сожалеть? Будет ли опять бояться его? Станет ли вновь его?..
Бен собрал разбросанные по земле девичьи вещи. Сложил их в стопку и, склоняясь над ней, коснулся напряженного тела. Ее глаза были темные и слишком задумчивые. Будто она была на грани страха. О чем думала? Что чувствовала? - Я тебе помогу, - рука ползла по обнаженному плечу, слегка сжимая пальцы и позволяя чувствовать его опору. Ухватив край одеяла, Бенджамин склонился между девичьих ног, вытирая следы размазанный по бедрам спермы. Больше под рукой ничего не было. По возвращению домой, она сможет принять душ... или они примут его вместе... Раньше он тоже заботился о девушке, но делал это лишь тогда, когда Мария отключалась и не могла чувствовать того, что он делает с ее телом. Осторожно приподнимая раненую ногу, он надел на нее трусики. Кончики пальцев застыли на внутренней стороне бедер. Там кожа была особенно нежной и по-прежнему горячей... Бен сделал порывистый вдох, моля своему  телу успокоиться и прийти в себя.
Со штанами было тяжелее, но ему удалось натянуть грубую материю на ее ноги, пока что оставляя болтаться на бедрах. Потом он принялся за бюстгальтер. Путаясь в лямках и застежке, Бенджамин нарочно прикасался к раздраженным его собственными губами розовым соскам, груди, ложбинке. Обойдя вокруг девушки, он остановился за ее спиной. Пальцы пробежали по спине, соединяя вместе крючок на бюстгальтере. Его руки замерли на обнаженной коже, проводя по зарубцевывшимися шрамам и нежной коже. Мягкая. Теплая. Такая, какой он ее помнил, какой ее помнили его руки. Последний штрих был натянутый через голову свитер. Бен попытался осторожно продеть раненую руку через рукав. Поправил съехавшую на бок импровизированную повязку. Только после он опять привстал перед девушкой. Обхватывая ее за талию, Бен приподнял ее над землей, не позволяя ногам касаться холодной почвы. - Осторожно... - его гортанный шепот разнесся по поляне, теряясь в шелесте листвы. Он опустил Марию на плед здоровой ногой, чтобы подтянуть вверх по бедрами ее штаны. Застегнул молнию, продел в петлю пуговицу. Наспех оделся сам, повременим с тем, чтобы продеть в петли ремень. Бен оставил его там, где он лежал. Забытый. Ненужный. После опять привстал перед девушкой, позволяя быть для нее опорой и впиваясь самому в любимые глаза пронзительным взглядом. - Я тоже этот почувствовал... в тот момент, когда ты обхватила ладонями мое лицо и заглянула в глаза... твой взгляд... он был другой... живой... настоящий, - Бен не знал, как правильно это объяснить, чтобы Мария смогла понять его чувства, что он чувствовал в тот миг. Его пальцы коснулись девичьей щеки, проводя тыльной стороной ладони по скуле и кончиками пальцев касаясь края ее губ. Все еще припухлых от поцелуев и настойчивости его рта. Время затерялось в его мыслях... Бен опомнился, когда Мария заговорила вновь.
- Не переживай... - Бен накинул на девичьи плечи куртку, застегнул молнию, проверяя, что она тепло одета. Его не радовала ее вид в одних носках, но мужчина не хотел, чтобы ей было больно, когда он будет насильно надевать на ее ноги обувь. Протянув девушке ее же сапоги, Бен склонился, обхватывая Марию за поясницу и под коленями, чтобы поднять на руки. - Неси ботинки, а я понесу тебя, - Бен выпрямился, прижимая девушку к своей груди. Улыбка коснулась его губ. Обернувшись, он оглядел пустующую поляну. Там осталась только корзина с едой и сложенные в стопку пледы. Бен позже вернется за вещами. А если посчастливится - они сюда вернуться с Марией вместе. Дойдут до маяка, поднимутся наверх, еще раз затеряются в воспоминаниях. Прижавшись губами к белокурой макушке, он вдохнул родной запах. Сделал несколько шагов вперед. Подозвал свистом бегающего в траве пса и двинулся по направлению к домой. Дорога обратно будет гораздо приятней, когда Мария прижата так близко к его сердцу.

Под ногами хрустели ветки, покуда Бен пробирался сквозь кусты и искал дорогу обратно. Так не хотелось уходить. Это место у ручья действительно стало особенным для них. Здесь он вновь почувствовал себя живым, необходимым, любимым. Даже если иллюзия рассеится быстрее, чем его ноги переступят порог дома, Бен сохранит в своем сердце эти мгновения. Даже если Мария посчитает ошибкой то, что вновь поддалась его желанию и силе. Но она так не посчитает? Бен пытался заглянуть ей в глаза, но ее очи оставались повернуты в сторону. Она будто рассматривала проплывающий мимо пейзаж. На самом деле о чем-то думала. О нем? Он хотел, чтобы так было. Хотел быть в ее мыслях, в сердце, проникая под кожу и становясь тем, о ком она грезит засыпая и тем, о ком помнит просыпаясь. Дурак. Ругая самого себя, Бен делал поспешный вдох и вновь задыхался любимым запахом ее тела.
- Правда, - Бен не давал бы девушке ложных надежд, если бы это действительно не было так. Тогда, на поляне он почувствовал на себе взгляд Марии. Ее глаза будто смотрели прямиком в его сердце, задевая за живое. Хотелось продлить эти мгновения на минуты, часы, дни, вечность. Чтобы ее зрение вернулось насовсем, а не на эти короткие секунды. Только они не были в силах приказать слепым глазам видеть. Но это уже был второй раз, когда Мария могла видеть рядом с ним. Быть может, со временем «прозрение» станет чаще? Быть может, однажды девушке больше не нужно будет мириться с вынужденной тьмой. Быть может. - Хорошо... но если заболит сильнее, скажи мне, - он не хотел, чтобы она мучилась от головной боли. Они были близки лишь телами, а когда дело доходило до правды, их уста оставались молчаливы. Они были упрямы. Слишком упрямы. - Не стану я ничего ему говорить... - даже мысль о том, чтобы поделиться с профессором интимными подробностями вызывало еще большую злость. На него. На себя. Потому что был так слеп и не видел очевидного. Старикашка выкачивали из него деньги, на словах обещал одно, а делал совсем другое, заставляя Марию проходить через мучения и пытки.
Бенджамин сильнее сжал девушку в своих руках, не желая отпускать от себя. Не хотелось ее делить ни с кем. Даже с тем придурковатым профессором. Его подбородок уткнулся в макушку, вдыхая знакомый запах волос. Губы медленно шевелились, шепча слова утешения. За месяцы рядом он привык к новым запахам и к выбранным ею новым духам. Они теперь тоже ассоциировались с его Марией. Но все больше Бен узнавал девушку по тихим шаркаюшим шагам, вдохам и выдохам, стуку родного сердца. Смеху... ему так не доставило ее смеха. С ним рядом Мария смеялась слишком редко. С ним ее окутывал лишь страх и печаль.
Бен зажмурилась глаза, пытаясь не думать о темном прошлом. Было хорошо здесь и сейчас. Тело по-прежнему ныло от девичьих прикосновений к нему. На спине и плечах чувствовались уколы ее острых ногтей. Он нарочно не застегнула свою куртку, чтобы чувствовать Марию ближе, ощущать стук рваного сердца. Ее тепло. Ее дрожь. Чувства смешались. Бен не мог сосредоточится на одном чувстве. Его взгляд замер на девичьих губах. Облищав собственные губы, он видел, как девушка шевелит ртом. Речь зашла о псе, о котором Бен и думать забыл, пока он им не мешал. - Ничего, он переживет... мне нравится твой смех... - момент был не самым подходящим, но Бен не хотел умалчивать о том, где Витали его мысли. Пытался разговаривать, где в иных обстоятельствах непременно бы промолчал.
Ему не хотелось торопиться домой. Будь его воля, он бы навсегда остался на этой дороге, неся Марию на руках и чувствуя ее необходимую близость. Мысль о том, что после придется ее отпустить, вызывала страх, панику и даже злость. Но Бену пришлось прибавить шаг, так как девушка в его руках начала дрожать еще сильнее. Он совсем ее заморозил. И как могла прийти в голову мысль раздеть ее до гола в разгар холодной осени. Проклиная сам себя, мужчина поспешил вниз по склону.
Едва впереди завидленась крыша дома, в груди что-то сжалось. Среди этих стен они были слишком далеки друг от друга. Случайный секс около ручья навряд ли способен изменится что-то между ними. Еще  больше запутает... Бен с трудом приодолел те пару ступенек вверх по крыльцу, толкая плечом дверь. Пес вбежал первым, разразился коротким лаем и исчез за поворотом, бросаясь на кухню. Видимо слишком проголодался. Бенджамин толкнул ногой дверь, закрывая и больше не выпуская в дом холодный воздух, и прошел в сторону гостиной. Опуская девушку на пол, каждая мышца его тела сопротивлялась ее отпускать. - Дай мне... - наблюдая за ее тщетными попытками расстегнуть молнию на куртке, Бен перехватил девичьи ледяные пальцы и сам потянул язычок молнии вниз. Сбросив куртку на диван, он вновь подхватил Марию на руки и понес в сторону ванной. По пути отпинал дверь ногой, плечом зажег свет. Опустил Марию на плиточный пол. - Держись за меня, - он скомандовал, кладя непослушные пальцы на свои плечи, и ухватился за края ее свитера, стягивая верхнюю часть одежды через голову. Следом на пол отправился бюстгальтер. Бен потянулся к штанам, осторожно стягивая их вниз по бедрам. На ушибленной ноге он остановился, пытаясь осторожно стянуть грубую материю.
Когда на Марии совсем не осталось одежды, Бенджамин обхватил ее за талию, приподнимая над полом и перенося в душевую кабину. Дыхание оборвалось от ее тесной близости. После сбросил с себя лишнюю одежду и закрыл дверцу душевой. Потянувшись к крану, он открутил горячую воду, пытаясь согреть Марию. Ухватив ее за руки, Бен вернул ее ладони на свои плечи. Не хотел, чтобы она полностью наступала на ушибленную ногу и потому что ему нравилось чувствовать ее прикосновения к своей голой коже. Поддерживая девушку за талию, не хотел отпускать. Твердил себе, что это ради того, чтобы не навредить ноге, но обманывал сам себя. Ему просто хотелось прижимать Марию близко к себе. Душевая кабина постепенно наполнялась клубами густого пара. Глаза Бенджамина затуманилось белой пеленой. Жар рождался не только в воздухе, но и в глубине его груди. Налитая кровью плоть по-прежнему была напряжена, утыкаясь в низ девичьего живота. Она не могла не чувствовать этого. Бен потянулся к кусочку мыла, наклоняясь вперед и размазывая мыльную воду на плечах девушки и наблюдая, как пена стекает к налитой груди и твердым соскам. Мария опять лишала его воздуха и возможности здраво мыслить. Дорога домой не остудила его пыл. Он еще сильнее ее желал.

Отредактировано Benjamin Archer (11.01.2018 20:02:28)

Вода градом падала на грудь девушки. Омывая стройны изгибы, приковывала взгляд мужчины. Отскакивая, капли попадали на его тело. Горячая, влажная, Мария прижимались к нему. Ее обнаженный образ ласкал его взгляд. Бен не был в силах отвести глаза. Наверное, так должен чувствовать себя мужчина, не знавший близость женщины больше года. Ему хотелось прикоснуться к ней еще. Не хватало только рук и томного дыхания на щеке. Хотелось чувствовать ее всем телом. Каждый порыв, каждый ее вздох, каждый момент, когда она была рядом. Ведь завтра ее может уже и не быть. У него останутся только эти воспоминания. Память о ее запахе, о прикосновениях ее дрожащих рук, о любимом взгляде, когда она действительно могла видеть его. Эти мысли причиняли боль. Бен пытался затолкать их в темный угол своего сознания, но они постоянно находили лазейку, чтобы выползти наружу.
Мария принадлежала ему телом, но сердце по-прежнему не было с ним. Временная слабость толкнула девушку в его объятия. Было ли это так? Пройдет дурман вина... или уже прошел. Если бы его руки не обвивалось вокруг ее талии, она бы непременно вжалась в дальний угол душевой? Бен тщетно взглядывался в ее глаза. В них не находил ответов. Пытался истолковать реакцию тела, но ее сковывала дрожь от холода. А после Мария повернулась к нему спиной. Призывала брать то, что ему хочется. Только она его лишила гораздо большего - своего взгляда. Бен больше не видел ее глаза и стало так пусто. Будто кто-то выдрал часть сердца.
Закрывая глаза, он пытался вытравить из себя то чувство потери. Его грудь прижимались к девичьей спине. Его намыленные руки скользили по ее плечам, выводя длинные линии пальцами. Он осторожно прижимался к шрамам и оставленным на ее теле его следам. Никто не причинял Марии так много боли, как он. Это вспыхнуло в голове, вонзаясь пульсирующей болью в висках. Мужчина отвел в сторону мокрые волосы и прижался губами к девичьей шее. Кожа была горячей, липкой, манящей своим запахом и вкусом. Такой, какой он ее помнил, когда наваливаться сверху и терзал беспомощное тело. Образы слились воедино. В какой-то миг его посетила страшная мысль, что запах секса привлечет внимание дремлющего в нем зверя. Но шли минуты и часы. Его потребность в Марии становилась крепче, только позывы агрессии и жестокости по-прежнему дремали в его теле. Бен понимал, что переступив эту черту сейчас, ему уже никогда больше не прикоснуться к Марии. Она попросту не подпустит ближе. Это действительно станет точкой их финала.
Девушка сменила позу, прижавшись своей попкой к его члену и все темные мысли разом вылетели из головы. Его желание... желание человека обладать ею было слишком велико. А когда она потиралась об него взад-вперед, Бен не мог думать ни о чем другом, как только о ней. Он обвил ее талию рукой, прижимая к себе ближе. Тем самым замедлив ее трения об его тело. Если Мария так продолжит, он кончит, так и не войдя в нее. Опустив глаза, Бен любовался мокрым и обнаженным телом. Половинки попки вжималась в ствол его члена, провоцируя вспомнить все те безумства, которые они совершали раньше. Как он овладевал ею в разных позах и ракурсах, во все доступные дырочки, когда между ними не было никаких предрассудков и страхов. Но прошлому не суждено вернуться. Сегодня просто было сегодня. Часть, вырванная из их прошлого, где они умели быть счастливыми... когда-то.
Его руки заскользили по телу Марии. Головка члена уткнулась в ее задний проход, вдавливаясь между ягодиц. Нет, это не случится сегодня. Возможно, никогда. Если Мария в конечном итоге выберет жизнь без него, это может стать их последней близостью. Бен повел бедрами назад, набухший член скользнул ниже, уткнувшись в розовые лепестки половых губ. Он сделал порывистый вдох, овладевая собой, чтобы сейчас же не проникнуть в жаркую глубину ее лоно. Бен заставил себя сосредоточиться на девушке, ее ощущениях, ее чувствах. Поднимаясь выше, его руки прошлись вдоль пупка и живота, поднимаясь к округлым половинками упругой груди. Бен сжал их в ладони, теребя пальцами торчащие соски. Какого цвета они были сейчас - такие же розовые или потемнели от напора горячей воды? Каким был ее взгляд? Все такой же темный? Бен отдал бы все лишь бы сейчас увидеть выражение ее лица и понять, что действительно она хочет.
- Ты хочешь это повторить? - он не хотел принуждать Марию к близости. Ему не нужны было ее тело, если разум был против. Ему нужна была она, но если ее тело и сердце готово повторить безумство. Если же девушкой руководит лишь страх, Бен не сделает подобной глупости. Ему не нужно усмирять свои плотские желания, если этим он ранит душу Марии. Но он знал, что она слишком упряма и скована страхом, чтобы сказать нет. Зверь не принимал ответа «нет». Бен было нужно достучаться до Марии и показать, что зверя здесь нет. Есть только он - человек.
Он прижался к ней всем телом. Делал медленный вдох и выдох. Грудь вздымалась и опускалась. Только сердце неустанно тревожились внутри. Его нос зарылся в копну девичьих волос. Он с силой вдохнул ее запах. Скользя рукой вниз по груди и животу, Бен чувствовал каждый сантиметр ее тела и мог понять, когда его прикосновений становилось слишком много. - Скажи мне, Мария... - его дыхание ударило в шею и спину девушки. Он не был уверен, что она способна произнести слова правды. Когда его пальцы уткнулись в лобок, он замер, спрашивая у Марии дозволения продолжить. Здесь и сейчас ничего не должно происходить без ее согласия. Проводя по курчявым и намокшим колечкам волос, его рука опустилась ниже. Раздвигая пальцами розовые лепестки, Бен почувствовал, как поток горячей воде течет по половым губам и его пальцам. Он касался разгоряченной девичьей плоти, проводя кончиками вверх и вниз по раскрытым половым губам, пока не нащупал бугорок клитора. Вжимая и потирая его подушечками своих пальцев, Бен не помнил, когда в последний раз прикасался к Марии жаждя ласки, а не причиняя боли. Сегодня все должно быть иначе.

Между ними всегда была скрытность и недоговоренность. Сколько бы шишек не набили и сколько бы боли не осталось позади, они так и не сумели полностью открыться друг другу. Там, на поляне Бену казалось, что у них получилось... стать ближе не только телами, но и сердцами. Барьеры пали. Мария протянула на ладонях свое сердце. Он бережно удержал его в ладонях. Предрассудки и страхи остались в стороне. Ему удалось достучаться до девичьего сердца и излечит его... пусть лишь на минуты, часы, лишь на короткий этот день. Но Бен забыл об одной важной вещи. Прежде чем пытаться вылечить чужое сердце, он должен излечить сам себя. У каждого из них были свои шрамы. Их скорлупа покрылась разными... своими трещинами. Одно лекарство не действовало на двоих. Ему помогала близость Марии. Ей... он спрашивал, ожидая честного ответа, но вновь сталкивался со стеной. Полагая, что они хотят бы чуточку больше доверяли друг другу, Мария посмеет озвучить свои желания. Она отвечала вопросом на вопрос. Наверное, это все, чего он заслужил.
Бен сделал порывистый вдох. Руки замерли на теле девушки. Пальцы еще поглаживали влажную плоть. Он по инерции двигал подушечками, чувствуя, как ее плоть набухает и бугорок клитора становится тверже. Но все было неправильно. Не так, как хотел того Бен. А как он хотел? Что после пережитого ужаса девушка кинется ему на шею и завопить в голос от оргазмов? Они оба были поломанный. Каждый изувечен своими шрамами и кровоточащими ранами. Бен пытался свести к минимуму ту боль, которая проливалась сквозь сердце. В этом ему помогала Мария. Своим присутствием, своей близостью. На миг он осмелился поверить, что возможно вернуть назад. Что «им» еще суждено существовать. Только успел позабыть о намерениях Марии уйти после того, как они уедут отсюда. Ему дали небольшую отсрочку в пару недель. Чтобы смириться, чтобы не сходить с ума. Но разве с этим можно смириться? Пройдут дни, недели, а ужас перед будущем без нее будет таким же пугающим как сегодня. И он все также будет сходить с ума от безысходности.
От того Бен еще сильнее цеплялся за Марию. Нуждался в ее близости. В ее руках и объятиях, в родном шепчущем голосе. Закрывая глаза, он окунался в прошлое, где они были вместе и счастливы. Дурман длился недолго. Сквозь белые клубы дыма пробирался ее шепчущий голос, будто вновь предлагающий себя в качестве его игрушки. Вначале Бену показалось, что он ослышался. Но эхо ее слов часто и болезненно забило по вискам. Мария опустила свою попку ниже. Головка члена проникла в глубину узкого лоно. Она не была готова для него. Бен это чувствовал по тому, как девичья плоть сопротивлялась вторжению. Узкая. Тугая. Сухая. Сейчас, наверное, стоило потерять голову и отыметь девушку в тех позах, в которых хотелось ему. Так бы поступил тот зверь, которым он раньше был. Так бы сделал прежний Бен, которого Мария так боялась. Но он не мог причинить ей боль.
Не важно, чего он хотел. - Я спрашивал об этом тебя... о твоих желаниях... - он уже получил ответ. Сегодня Бен отставил в сторону свои потребности, прислушиваясь к девичьему телу. Не чувствуя в нем отклика, он толкнулся бедрами назад. Член выскользнул из расщелины между половыми губами. Бен убрал руку от промежности девушки, перекладывая ее на живот. Пытался смириться с тем, что она его не хочет. И, быть может, больше не захочет. В голове кружилось слишком много мыслей. Бен не мог сосредоточиться на одной конкретной. В груди что-то оборвалось и рухнуло к ногам.
Удерживая Марию за талию, он принялся вновь растирать ее плечи кусочком мыла. После опустился к спине и бедрами. Вымыл внутреннюю сторону бедер, чтобы ничто не напоминало девушке о нежеланной близости. Его запах еще какое-то время останется на ее тело, но потом исчезнет и он. Убедившись, что Мария в состоянии устоять сама, Бен убрал руку с ее талии, потянувшись к шампунь. Капнув на ладонь немного жидкости, он втер шампунь в мокрые волосы. Бен любил ухаживать за ней. Мыть как маленькую девочку. Прикасаться, когда это было дозволено. Впервые он ее мыл, когда они были на Аляске. Там была просторная ванна. Бен застал девушку за неплотно прикрытой дверью. Некоторое время подглядывал сквозь щель, как ее обнаженное тело нежится в пенной воде, как обнаженная нога поднимается над ванной и по ступней стекает вода. Тогда он себе поклялся, что убьет любого, кто посмеет прикоснуться к его женщине. По сей день, Бен держал данное слово. После он решился нарушить ее уединение, забравшись следом в ванную. Что же, тогда не только обошлось умыванием. Они еще долгое время не покидали запотевшие стены ванной комнаты, а по дому разносились громкие похотливые постанывания.
С тех пор многое изменилось. Он. Она. Изменились они. Оба. На сердца легли новые шрамы, которые так и не зажили. Зарываясь пальцами в длинные локоны волос, Бенджамин вспоминал еще и еще. Выходит, что воспоминания - это единственное, что у него осталось. Краденные пару часов для близости Марии не заменят то, что он хотел ей дать. Было слишком рано требовать у нее большего... или слишком поздно. Она и так дала ему невозможное. Подпустила слишком близко. Позволила себя любить. Позволила оставить на себе его запах. Наклоняя девушку к струям воды, он осторожно смыл мыльную пену с ее волос. Позволил воде бежать по обнаженному телу, согревая и избавляя от необходимости дрожать, какой бы для этого и не была причина. - Согрелась? - Бен спрашивал, уткнувшись губами в макушку ее волос. Вдыхал ее запах будто в последний раз. Но на этот раз это действительно мог стать последний.

Прошлое и настоящее смешалось в голове Бена. Он пытался не утонуть в воспоминаниях, которые уже нельзя было вернуть. Нельзя было прижать Марию к себе и сделать вид, что никакого насилия и боли между ними не было. Нельзя перечеркнуть половину жизни и захотеть, чтобы его опять любила та, которую он поломал. Бен сам виноват в том, чего не имел сейчас. Они могли быть счастливы, живя на Аляске, если бы в тот роковой день он бы послушал свое сердце и поверил в слова девушки. Они, наверное, до сих пор могли бы жить там. Заметенные снегом и сытые любовью друг к другу. Теперь же осталось... что? Тело девушки, которая не сможет сказать «нет», потому что страх возьмет вверх. Она раздвинет перед ним ноги, обласкает его член, а после будет презирать себя и его за слабость. Где гарантия, что она уже не презирает? Его прикосновения и близость напоминают о подвале, о часах мучений, когда он наваливался сверху и вдалбливал твердо-каменный член в изорванную плоть. Насилия над Марией было вдоволь, чтобы о таком было невозможно забыть. Она и не должна забывать. Должна помнить, когда в очередной раз позволит мужчине приблизиться к себе.
Бен стоял, прижавшись к девичьей спине. Вслушивался в ее порывистое дыхание, как монотонно над их головами лилась вода и разбивалась о пол и стены душевой. Вслушивался до того момента, когда ее дыхание не выровнялось и Мария немного не успокоилась. В тот момент она поняла, что он не будет требовать от нее близости и секса. В тот момент она должна была почувствовать свободной от острых когтей чудовища. Дальше ей следовало оттолкнуть, уйти, забыть. Забыть об этом дне как о страшном сне. Он едва не затянул девушку обратно в прошлое. Едва не запер в клетке в качестве своей игрушки. Она должна это сделать, но не сделала. Почему?
Обернувшись испытывала его своим потемневшим взглядом, еще припухлыми от поцелуев губами и покрасневшими от пара щеками. Как тогда, там, на поляне. Но здесь все было иначе. Совсем по-другому. Она больше не хотела его. А кто был он, чтобы принуждать? Больше не монстр. Не ее Бен. Никто для нее... Эта правда острым ножом пронзила сердце. Бен и до этого знал об этом, но убедиться не на словах было в тысячу раз больнее. Он пошатнулся. Хотел сделать шаг назад. Ладонь девушки коснулась его груди, скользя ниже по животу и обхватывая увитую венами плоть. Зачем? Зачем она мучает себя? Прикасается к тому, кто противен? Пытается избежать гнева и боли? Пытается выжить...
- Тебе не нужно этого делать... просто... просто забудь... я не стану злиться, - его слова лились сквозь шум воды. Голос, не принадлежащий ему, молил прекратить. Не делать еще хуже. Просто забыть. О нем. Об этом дне. Обо всем. Марию ждет новая жизнь. Без грязи. Без него. Без постоянного напоминания о боли. Она уже практически свободна. Зачем же опять затягивает себя в эту клетку? - Я позабочусь о твоей ноге и руке, приготовлю ужин, уложу спать... пусть все останется, как есть, - Бен боялся переступить ту черту, после которой ничего нет. Ему не нужно было удволетворение, если глаза Марии по-прежнему темны и пусты. Ему не нужна была его тьма, которая возвращалась с каждым разом, покуда ее рука скользила по толстому стволу члена, стимулируя нервные окончания. Эта была реакция тела, которая Бену была противна. Это был его грех. Ее боль, которая всегда сводилась к его похоти и жажде. - Пусть... - он молил ее прекратить. Не хотел чувствовать себя еще более ничтожным в глазах Марии. Он уже был таким. Никем. Для нее лишь монстром. Как часто она думала о нем как о монстре, который готов вырваться из запертой клетке? Наверное, не проходило ни дня, чтобы она не думала о чудовище. Наверное... Бен задышал чаще. Грудь надрывисто вздымалась и опускалась. Он не мог контролировать собственное тело. Оно поддавалось соблазну Откликалось на каждое прикосновение. Предавало его. Бен не хотел, чтобы Мария думала, что кроме удволетворение похоти, его ничто не заботит. Это было не так. Но он вновь опускался в ее глазах до образа чудовища. Ничем другим ему для нее не стать.
В эти минуты он ненавидел сам себя. Не отрывая глаз, смотрел девушке в глаза. Пытался прочесть скрытые за полной чернотой эмоции. Неужели ей совсем не противно? Неужели ей не хочется склонить голову к ногам и выблевать каждый принужденный поцелуй, которым он сегодня владел? Неужели страх способен завести так далеко? - Остановись, Мария... - он перехватил ее руку, прекращая ласкающие движения. Если она продолжит, он кончит и измажет ее своей спермой - своей грязью. Его пальцы сомкнулись на девичьем запястье, поднимая ее ладонь выше, прикладывая к груди, где изнуренно стучало сердце, а после прижимаясь губами к ее пальцам. После она сможет оттереть свою руку мочалкой, чтобы забыть об этом прикосновении. - Не заставляй меня еще сильнее ненавидеть себя, - сбивчивый вздох с трудом вырывался из горла. Бен подался вперед, чтобы закрутить кран с водой. В кабинке стало слишком тихо. Последние капли упали с головки душевой и разбились об пол. Тишина заполнилась его рваным дыханием.

В этой ситуации он не мог поступить по-другому. Иначе бы еще больше возненавидел себя. За слабость. За Марию. За то, что заставил ее делать то, чего она на самом деле не хочет. Спутанные мысли и страхи руководили ее поступками. После она непременно взвесить все за и против, посчитает случившееся ошибкой, увидит в нем еще большее чудовище. Нормальный человек не стал бы склонять к близости, зная, что ей далось пережить в прошлом. И не от чужих рук. От его собственных. Сначала Бен калечил, после залатывал раны, чтобы вновь причинить боль.
В глазах Марии он все тот же самый монстр. Она чувствовала его. Боялась его. Жалась в угол, во спасении наказания. Проходила через круги своего ада вновь и вновь, возвращаясь к исходной точки. Бен сходил с ума, видя ее такой. Опять поломанной. Испуганной им. Глаза наполнились удасом. Руки дрожали. Она вытянула свои пальцы из его руки. Бенджамин потерял контакт с теплой кожей. На его губах остался лишь угасающий след прикосновения, который спровоцировал он сам. Они опять возвращались к началу. К ее страхам. Непреклонному подчинению. К нему - палачу. И к ней - жертве. Так не должно было происходить. Не должно! Он изменился. Стал другим. Он не то чудовище, которого Мария «видит» перед собой. Он все тот же... ее Бен... который стал не нужен.
- Ты ни в чем не виновата. Ты сделала даже больше, чем можешь. Отдала мне всю себя... - там, на поляне Мария подпустила к себе человека, не сожалея о содеянном. Теперь, когда алкоголь рассеивался, она начинала чувствовать по-настоящему животный страх, что вновь может стать его пленницей, его игрушкой, его жертвой. Бен хотел убедить ее в обратном. Только веры его словам больше не было. - Ты позволила коснуться себя... - его слова звучали отрывисто, сквозь взволнованное и частое дыхание. - Ты позволила, чтобы я прикоснулся к тебе... я не заслуживают этого, - сейчас еще больше чем когда-либо он чувствовал себя ничтожным, не достоиным даже ее мизинца. Никем. - Я не хочу получать удовольствие, если ты боишься меня... если тебе противно... Это не то, что я хотел вернуть между нами... - но больше не существовало «они». Был он и она. Каждый с собственными страхами и ношей прошлого. - Я не стану тебя принужать к близости, если ты этого не хочешь... не хочешь меня, - пережив ту череду насилия от его рук, она еще позволяла к себе прикасаться. Она могла что-то чувствовать. Жить в те короткие моменты жизни, когда удавалось забыть о прошлом. Будет лучше, если она забудет и его. Хотя бы попытается. Вдали от него это получится гораздо лучше. Он перестанет пугать постоянным присутствием и возможным срывом. С ним жизнь похожа на пороховую бочку - никто не знает, когда произойдет взрыв.
Не в силах выдержать мучений девушки, Бен сделал шаг вперед, обхватывая девичьи ладони и отнимая их от ее лица. - Была. Ты была. Поляна была. Я не забуду за двоих, - а ты забудь. Забудь, если хочешь быть свободна. Вглядываясь в ее глаза, он молил увидеть там что-то кроме тьмы. Хотел достучаться до нее. Хотел, чтобы она услышала его. Хотел... так много того, что успел потерять. - Прикасаться можно. Можно, но я не хочу, чтобы ты чувствовала отвращение ко мне... чтобы считала это обязанностью, - обхватив ладонями лицо Марии, он пытался удержать ее от приближающегося приступа паники. Это всегда начиналось с малого. С потерянного взглядах, неразборчивых речей и сбитого дыхания, а после набирало силу, утягивая девушку в еще большую и густую тьму. - Услышь меня, Мария... Останься со мной... - он будто наяву чувствовал, как их окружают злые демоны. Вгрызаются в его тело зубами и вонзаются когтями, пытаясь отдалить их друг от друга. Бен протянул к Марии руки. Обхватив ее хрупкое тело руками, держал в крепких обьятиях.
- Здесь все происходит по доброй воле. Я не буду делать тебе больно, - подавшись вперед, Бен прижался губами ко лбу девушки. Гладил ее рукам по спине, нашептывая родное имя. Ее хрупкая психика дала сбой. Он должен был это предвидеть, но слишком сильно надавил... и они опять вернулись к исходной точке.
Спустя вечность, когда ее тело начала сотрясать дрожь, Бенджамин подхватил девушку на руки и вынес из душевой кабинки. По привычке усадил на корзину с бельем. Обтер мокрую кожу полотенцем. Ему не нравилась опухшая нога Марии, о которой нужно было позаботиться как можно скорее. Если бы он только мог оставить ее одну и добраться до аптечки. Но он не мог. Слишком страшно. Бен укутал девушку в халат. Второе полотенце накинул на свои бедра, чтобы не спровоцировать ее приступ своим возбужденным членом. Опять прижал Марию к своей груди, чтобы согреть и побороть страхи. Но это было сложно если источник - он - по-прежнему находился рядом. - Пожалуйста, успокойся, Мария, - Бен звал ее по имени, но казалось, что она совсем его не слышит.

Ее крики эхом доносились до него, отражаясь от стен ванной комнаты. В этот момент Бен еще сильнее желал забрать девичью боль себе. Навсегда. Чтобы ей больше не нужно было мучится рядом со зверем. Если бы Мария попросила уйти - он бы ушел, если бы она попросила остаться - он бы остался. Если бы она просила у него хоть что-то... Но Бен видел только безграничную боль, которая разрасталась в глазах, окутывая все тело. Ничего больше не осталось, ни нежности, ни желания. А может ничего и не было.Там, на поляне он видел то, что хотел видеть. Но как же ее тело? Оно ведь не лгало. Бен это чувствовал. Верил. Только мгновения близости прошли, оставляя после себя черноту вокруг них.
Он шептал девушке слова утешения. Хотел защитить ее от боли и воспоминаний, от новых приступов паники. Она не подпускала его ближе. Намертво закрыла израненное сердце. Ему оставалось прикасаться только к телу, черпая ту крупицу тепла, которая все стремительней заменялась дрожью и холодом. Бен чувствовал, что приступ близко. Но здесь не было ни врачей, ни друзей, которые смогут вытянуть девушку из ямы удушья и темноты. А он... он давно не был в силах ей помочь. Для Марии он был и останется монстром, чудовищем, зверем. Этот образ она воспринимает, не «видя» в нем человека. Он убил в ней эту возможность, пичкал насилием и проливая кровь. Он не мог винить девушку в этом. Она и так собирала свое сердце по частям, продолжая кое-как существовать рядом с ним. С ним... Виной всегда был он. Он. Он! Приступы происходили, когда он был рядом. Боль проливалась от его рук и слов. Пустота в глазах рождалась, когда Бен сам пичкал девушку пустотой, не давая ничего взамен.
Таким же был его отец. Быть может, хуже или лучше. Бен давно перестал сравнивать себя с ним. Жил своей жизнью, но в итоге совершал схожие ошибки. Отталкивал дорогих сердцу людей. Душил своим безразличием. Терзал. Губил. Убивал.
Только Марию он любил, но эта любовь была неправильной. Больной. Всепоглощающей. Зверь забрал у него все. Или это был он сам. Бен не хотел об этом думать, но мысли сами лезли в голову. От слов Марии было больно. Непонятно. Как жить теперь и что делать дальше. Как существовать вместе. Часы у поляны их сблизили. Возвращение домой опять растолкало по разные стороны. У него опять появилось то ощущение, что ничего нельзя исправить, что они топчутся на месте. Ничто не движется ни вперед, ни назад. Они застряли в пространстве и никто кроме них не в силах отыскать нужную дорогу. А если не найдут, то потеряются насовсем.
Бен прижимал девушку к своей груди. Не хотел отпускать. Черпал в ней силы и смысл существовать. Тело сотрясала дрожь. Дрожала она или он. Бен уже не понимал. Он пытался кутать Марию в халат, но понимал, что холод исходит изнутри нее самой. Затем она неожиданно дернулся. Бен этого не ожидал, но успел удержать на месте, не позволив свалиться с плетяной корзины.
- Ты... - его дыхание оборвалось, голос охрипший от волнения, - видишь?.. - мужчина слишком тщательно вглядывался в девичьи глаза, пытаясь уловить в них перемену. Ладони застыли на ее щеках. Пальцы перебирали упавшие по бокам локоны волос. Ее глаза смотрели прямо на него. За этот взгляд он был готов умереть. За этот взгляд он раньше убивал. Ради этого взгляда он жил и дышал.
Мария протянула к нему руки. Не верила, что он настоящий? Не верила тому, что вновь может видеть? Второй раз за день. Ее пальцы коснулись его лица. Бен бы отдал все за еще один миг ее прикосновений. Но вскоре девичья рука упала обратно. Бен прочел гримасу боли на ее лице. Вместе со зрением вернулась и боль. Она покачнулась. Мужчина прижал ее к груди, поднимая на руки. Не дал упасть. Осторожными шагами ступал в сторону гостиной, нашептывая девушке на ухо о том, во что с трудом верил сам. Искал слова утешения. Говорил то, во что она уже не верила. Не верила в него.
Уложив Марию на диван, он устроил ее голову на подушке. Укутал в теплое одеяло. Слишком бережно отвел спутанные волосы в сторону. Осмелился оставить на короткий миг, чтобы вернуться с холодным компрессом и аптечкой. Бен с тревогой вглядывался в девичьи глаза. Ему казалось, что больше она его не видит. Или это боль отняла у нее возможность вновь выбраться из тьмы. Он замер около ее ложе, протягивая руки и прикасаясь к холодной щеке. Холодная. Какая она была холодная.
Гораздо позже он вспомнил о ее ноге и перевязал ушиб. Вновь обработал порез на ладони. Каждую минуту отвлекался, вглядываясь к бледное лицо. Опять вернулся к изголовью дивана, опускаясь на колени, тихо звал девушку по имени: - Мария... - будто она будет в силах открыть глаза и рассказать, что тьма - всего лишь выдумка и что она наконец-то выбралась из своих оков. Из его оков. - Ни о чем не волнуйся... я позабочусь о тебе... Тебе что-то еще нужно? - он с тревогой клал руку на ее плечо, пытаясь дозваться Марию, но ее уста оставались молчаливы. - Отдыхай... - Бен произносил почти шепотом, оставаясь рядом. Здесь. Для нее. Но ей больше был не нужен.

Настенный часы монотонно тикали над головой. Время будто замерло в пространстве до самого утра. Бен как и обещал, оставался рядом с Марией. Сидел около ее постели, вглядывался в родной образ любимого лица. Не выносил, когда она морщилась от боли. Чаще менял компрессы, чтобы головная боль наконец-то отступила. Но знал, что этот бой нельзя будет выйграть до утра. Та уйдет, когда посчитает нужным. До тех пор Бен оставался с девушкой, оберегая ее тревожное забвение. Надеялся, что во сне боль постепенно отступит и Марии привидится что-то хорошее. Пусть не он. Пусть жизнь, где не существует его. Это ведь хорошее? Для Марии. Для нее нужна жизнь без него.
Бен был согласен на то, что она дает ему сейчас. Возможность быть с ней, пока не настанет время сказать последнее «прощай». Он думал об этом как о страшном сне, но время с каждым движением стрелок приближало их к разлуке. Протягивая вперед руку, он осторожно прикасался к девичьей коже. Проводил тыльной стороной ладони по щеке. Пальцы задрожали около припухлых губ. Он ответ в сторону упавшую на лицо белокурую прядь, чтобы можно было разглядеть Марию более тщательно. Каждую ее ямочку и изгиб носа. Каждое недовольное выражение лица во время сна. Когда она ворочилась, он убирал руку. Когда вновь затихала, поправлял съехавший набок компресс. Был здесь. Для нее. До самого утра. Не мог позволить себе заснуть. А когда усталость брала вверх, Бен закрывал глаза, облокачиваясь рукой о край дивана и кладя голову на изгиб локтя. Спустя десятки минут вырывался из сгустившегося дурмана. Было слишком паршиво и темно, чтобы поддаться затягивающему сну. Поэтому он черпал силы в Марии, в том, что она была рядом. Протягивая к ней руку, Бенджамин переплетал их пальцы и сторожил девичий сон. До утра. Хотя бы до утра.
С первыми лучами солнца мужчина заставли соскребсти себя с пола. В комнате веяло холодом. Благо он накинул на девушку еще одно пуховое одеяло. Она не должна замерзнуть. Ведя плечами из стороны в сторону, Бен размял затекшие мышцы. Убрал съехавший вниз компресс. Давно высохший и бесполезный. После он разжег в очаге огонь. Вернувшись к девушке, отодвинул край одеяла, чтобы проверить, как ее нога. Припухлость еще не спала, но, по крайней мере, хуже не стало. Быть может, они ограничится лишь сильным ушибом. Его вполне устраивала мысль продержать Марию в постели пару-тройку дней.
На губах мужчины появилась легкая улыбка. Он укутал Марию в одеяло, заткнув каждый уголок. Лишь убедившись, что она в безопасности и тепле, Бен позволил себе отойти подальше. Стянув с себя смятое полотенце и переодевшись, он выпустил на улицу нетерпеливого пса, который постоянно вертелся около ног. К этому времени они должны были быть уже на полпути к горе, когда он еще бегал по утрам. Руфусу явно этого не хватало. Бен мог обойтись отжимания и силовой тренировкой на полу спальни. Это отвлекало. На время. Считанные минуты, пока мысли вновь не вернулись к Марии. Он старался не думать о том, что произошло вчера. Но не мог. Знал, что не сожалел о том, что произошло на поляне. И если бы у него был шанс все повторить, он бы поступил точно также. Ничто и никто не исцелит его от любви к Марии. Была ли эта его кара или благословение... честно, сейчас Бену было на это плевать. Он ясно понимал, что чувствовал и не изменит своим чувствам не смотря ни на что.
После душа мужчина перебрался на кухню. Под громкое чафканье Руфуса, он принялся готовить завтрак, который плавно перетекал в обед. Был полдень, а девушка еще спала. Это было хорошо. Ей нужен был отдых больше, чем ему. Спустя каждый двадцать минут Бен просовывал голову в проем двери, чтобы убедиться, что Мария мирно спит. Оставалось надеяться, что после пробуждение ее не свалит с ног очередной приступ головной боли. Хватит с нее мучений. Бен не мог выносить, когда видел девушку такой. Не мог выносить, когда ей было больно. А раньше... раньше все было по-другому. Совсем по-другому. Он сам был источником ее боли и упивался этим. Сам себя ненавидел за это и клялся, что не вернется к старым привычкам. Никогда. Лучше смерть, чем проедающая боль в глазах любимого человека. Передернув плечами Бенджамин вернулся к помешиванию содержимого в кастрюле. Слишком глубоко закопался в собственные мысли, что даже не расслышал шаги, которые приближались со спины.
Он обернулся, когда услышал родной голос. Оглядел Марию пристальным взглядом с головы до ног. Она стояла на пороге, опираясь о здоровую ногу и косяк. Мужчина нахмурился, не одобряя того, что она встала. Ей не помешает пролежать в кровати как минимум еще пару дней. - Это сырный суп с курицей и лепешки, - отложив в сторону ложку, Бен подошел к девушке. Тщательно вглядываясь в ее лицо, на губах играла улыбка. Это был хороший знак того, что головная боль ушла. - Как ты себя чувствуешь? - вновь переступая ее территорию, он приобнял Марию за талию и осторожно развернул в сторону гостиной. Помогая ей преодолеть расстояние до дивана, Бен уложил девушку обратно на мягкую постель, а под ушибленную ногу подложил подушку. Укутал Марию в одеяло. Нависая над ней и упираясь руками по обе стороны дивана, он впился в ее глаза своим черным взглядом. - Я нашел ее в кладовке, подумал, что она неплохо будет выглядеть около окна вечером. Сегодня вроде бы Хэллоуин, - хоть он и не любил никаких праздников, но ради Марии хотел создать атмосферу. Она не была затворницей и наверняка раньше делала подобные вещи. - Лежи, сейчас принесу тебе суп, - Бен опять по привычке заткнул каждый угол одеяла, лишь после отступил на шаг. Приказав Руфусу охранять девушку, он исчез за дверью. Опять в нем проснулась эта манера командовать...
Когда поднос с супом был принесен и уложен на колени Марии, мужчина уселся рядом, наблюдая, как девушка понемногу черпает из тарелки. Он наблюдал, как она есть и ничего больше в этот момент не имело значения. Видел, как приоткрываются ее губы, как между ними проскальзывает розовый язычок. Мысленно он вернулся обратно на поляну, вырисовывая в голове обнаженный и такой желанный облик Марии. Задумавшись, Бен упустил тот момент, когда она все доела. Тряхнул головой, он вернулся в настоящее. Запретил себе отвлекаться. Только не сейчас. Метрувшись на кухню, принес девушке добавку в виде лепешек с вареньем. - Съешь все, пожалуйста, - кладя Марии на колени вновь наполненный едой поднос, Бен не считал это перебором. Учитывая, что вчера она перекусила лишь парой долек апельсина, ему нужно было восполнить пропущенный обед и ужин. Он опустился на пол рядом с диваном и стал ждать, когда тарелка опустеет. Рядом пристроился Руфус. Облокотившись о край дивана, Бен чесал его за ухом и любовался тем, как Мария ест. Даже такие простые вещи она делала особенными и значимыми для него. И в этот момент стало как-то уютно на душе. В камине трещали дрова. Впервые за долгое время Бен почувствовал, что находится дома. Его дом был там, где была она... его Мария.