Manhattan |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Manhattan » Реальная жизнь » из состояний материи мне подойдет любое ‡флеш
Столько лет я растила свою пуповину
Затем, чтобы так вот легко ты душу мне вынул,
Порвал мое сердце, и щелкнул по носу,
И оставил вот эту и эту страшную полосу.
Sean & River
from winter to spring 2018
Отредактировано River Laird (29.04.2020 23:32:23)
Питеру не было и двадцати лет, а потому он был безвозвратно и бесповоротно влюблен в науку. Ещё со школы он мечтал о том, что будет открывать неизвестные и неизведанные миры старых новых цивилизаций, а потому прилежно учился, старался и был, кажется, самым младшим участником международной экспедиции. Он гордился этим даже больше, чем поцелуем на выпускной (а Питер девушек боялся), а потому первым вызывался на любое задание.
Впрочем, ни одна книга из сотен прочитанных за жизнь, не готовила его к тому, что месяц в полевых условиях будет невыносимо.
Он боялся насекомых, боялся каждого шороха, но больше всего боялся ударить в грязь лицом перед мисс Л.
Мисс Л он вообще боялся больше любой другой девушки. Она казалась ему в тысячу раз умнее его самого, и каждый раз, когда он пытался заговорить с ней о чем-то, связанным с их исследованием, она мягко поправляла его и рассказывала раза в три больше, чем он знал. А ещё у нее были настолько рыжие волосы, что Питер часто представлял ее героиней какой-нибудь древней сказки, в которой она была то феей, то фейри, то колдуньей. Но Питер ей, конечно, об этом никогда не расскажет. Он вообще боялся разговаривать с мисс Л, даже когда она хвалила его успехи или улыбалась ему. Она вообще улыбалась и подбадривала всех, громко смеялась над каждой его глупой шуткой, и смех ее был жутко заразителен.
Студент, впрочем, замечал, что когда мисс Л думает, что на нее никто не смотрит, она становится очень грустной. Это было особенно заметно после отбоя, когда она сидела перед костром и смотрела в огонь, а ее лицо было похоже на печальный лик мраморного изваяния. Однажды она заметила Питера и улыбнулась, подвинулась и пригласила посидеть с ней. Они ещё пару часов разговаривали о чем-то, и мисс Л снова была веселой, но его не покидало ощущение, что она где-то совсем не здесь. И она все прятала забинтованную руку, неделю назад покусанную обезьяной, хотя глубокие царапины от когтей на щеке и шее почти уже затянулись.
- Проклятье, - зашипела Ривер, осматривая собственную руку. С каждым днем состояние ее ран становилось все хуже, но покидать экспедицию в на середине она явно не собиралась, а потому, полив руку антисептиком, девушка снова крепко ее замотала, не обращая внимания на пульсирующую боль, которая преследовала Лэрд уже неделю. В конце концов, никому не стоит об этом знать, даже мальчишке-второкурснику, который хвостиком бегал за ней и пытался то принести ей еды, то чай, то бог весть что еще. И все это, кажется, с того самого момента, когда она сняла с его рюкзака паука почти голыми руками.
И что страшного было в безобидной букашке?
Ночь в тот день выдалась особенно холодной, и утром особенно теплее не стало, а потому Ривер выбралась из палатки в свитере, оглядывая собирающихся коллег в футболках.
- Профессор, Вам не холодно? – обратилась она к своему преподавателю, который с ужасом взглянул на рыжую, а потом дотронулся очень холодной рукой до ее лба.
- Лэрд, какого черта? – зарычал мужчина и поймал в очередной раз подвернувшегося под руку Питера, быстро и тихо ему что-то втолковывая и чуть ли не пинком отправляя прочь.
- Так, садись, - ее буквально доволокли до дерева и усадили рядом с ним.
- Не переживай, все будет хорошо, - профессор смотрел на нее как на ребенка, успокаивая и утешая.
- А что-то плохо? – негромко уточнила Лэрд, плотнее кутаясь в собственный свитер.
Ривер едва ли могла сосчитать, сколько часов она тряслась на заднем сидении раздолбанной машины, которую Питер, бедный маленький мальчик, которого отправили с ней до ближайшей более или менее крупной больницы, искал у местных. Как ему это удалось – она не знала до сих пор, машину вел лихой парень, на вид младше самого Питера раза в два. Студент же был сосредоточен на дороге, но время от времени очень взволнованно оборачивался на Лэрд, которая на кочках подпрыгивала на своем месте и регулярно билась головой. Он же осторожно поднял ее и довел до больницы, осторожно прикасаясь к плечам своими мокрыми от пота ладонями, усадил как можно более бережно и ломанулся пытаться объяснить персоналу, что же ему здесь было нужно.
Ривер медленно сползала по стене, которая была ужасно холодной и неприятной, а оттого так не хотелось к ней прикасаться. Девушка пыталась держать себя в вертикальном положении, но опускалась все ниже и ниже.
- Доктор, вы говорите по-английски? - когда в приемный покой зашел единственный белый человек на, кажется, континент, всклокоченный, грязный и, кажется, ужасно вонючий за десять часов дороги Питер бросился к нему и схватил мужчину за руку. Он буквально вцепился во врача, словно тот был последней надеждой человечества на выживание.
- Доктор, пожалуйста, помогите. Мисс Л очень плохо, у нее температура, - тараторил мальчишка, буквально тряся доктора за руку, в которую вцепился.
- И не надо отрезать мисс Л руку, она... Она... Она... - он начал заикаться от волнения и переполняющих его эмоций.
- Она такая классная, ей надо быть с руками, - закончил свою речь парень и поволок врача к почти лежащей на скамейке Ривер. Девушка с трудом открыла один глаз, услышав голос студента, но вместо Питера увидела призрак своего прошлого, призрак Нью-Йорка, все такой же лохматый и кудрявый, как она помнила.
- Привет, Шон, - она подняла здоровую руку и слабо ей взмахнула, а потом снова уронила на живот.
- Питер, скажи, пожалуйста, доктору, что у меня галлюцинации, - негромко заметила и снова закрыла глаза, окончательно сползая в лежачее положение на скамейке.
- Доктор, помогите, - взмолился мальчишка, смотря на врача с невероятным отчаянием.
Переезд в Африку сказался на удивление лучшим образом на Шоне. Нет, он не стал добрее к миру и не стал больше улыбаться, чем раньше. В этом плане после расставания с Ривер он не просто откатился к своему первоначальному состоянию, а скорее даже пронесся мимо той точки на скорости света и многократно пробил дно. Останься он в Америке, в Нью Йорке, то наверняка наконец-таки спился бы к чертям и вылавливали бы очередного ирландца из Гудзона. Но Шон решил, что город должен остаться Ривер, в конце концов из них двоих именно она в нем родилась и выросла, так что ему надо было куда-то двигать. Возвращение к матери в Сан Франциско не прельщал от слова совсем, тем более что кажется Валери вернулась туда же. Или нет. В любом случае наткнуться на любую из своих бывших Киллоран точно не хотел, как и не хотел оказаться в зоне действия сети своих друзей. К счастью, медицинские работники нужны в большом количестве много, где, одно заявление, пара собеседований и десяток анализов и прививок спустя Киллоран был на самолете на другой конец света.
И здесь с ним никто сюсюкаться не собирался, как в прочем и не планировали давать делать вид, что он не умеет или не имеет право делать то, чему был по-настоящему обучен. В африканской больнице, где откровенно не хватало всех, все было просто: можешь? – иди делай! Никто не гнушался никакой работой, врачи подчас наравне с медсестрами и медбратьями мыли полы и меняли белье, омывали лежачих пациентов и даже выносили утки. От того видимо любого белого человека принимали за врача, в прочем никто не жаловался не особо на это хватало времени. Наоборот, Шон и другие учили новеньких не хитрым премудростям, которые в США позволялось делать только высокообразованным хирургам первогодкам, а на деле не было там никакого тайного знания – простая сноровка. Конечно, чудесным образом медсестры не становились настоящими врачами, а Шон не превратился из хирурга, который не помнил, когда последний раз держал скальпель в руках в настоящего реаниматолога или терапевта, но многому успел нахвататься и даже начинал задумываться о том, чтобы вернуться обратно в США и сменить профиль.
Но в США его ждали призраки и воспоминания, Шон прекрасно понимал, что стоит ему переступить порог своей квартиры или больницы, как образ рыжей девы не отпустит его, а чувство собственной вины моментально его раздавит. Он много раз думал о том, чтобы попробовать найти что-то про нее в интернете, но связь здесь была просто ужасная и он этой затеи Киллоран, каждый раз отказывался, откладывая ее в долгий ящик. Призраки потерянного счастья навещали его часто и здесь, но в больнице при небольшом городке в джунглях отмахнуться от них было намного проще. Иногда Киллоран позволял себе немного повеселиться, сходить на местные вечеринки с другими работниками или посидеть с ними у костра и потравить байки. Но стоило кому-то проявить чуть больше к нему внимания, лишний раз улыбнуться и Шон тут же превращался в привычного буку и замыкался в себе, а на все вопросы о том, что случилось неизменно жаловался, что местный виски просто отвратителен, не то что Ирландский.
- Шон, прекращай уже это все, пошли с нами вечером, будет весело! – Лиз уже битый час ходила практически попятам за Киллораном и продолжала ныть в попытках уговорить пойти его с остальными на вечеринку. Он может быть и согласился бы, если бы не понимал куда Лиз клонит уже почти месяц. На безрыбье, как говорится и рак… Раньше он, не задумываясь, согласился бы и дело с концом, но с огромным запозданием он пытался теперь быть верным той, кого больше никогда не увидит. Многие сказали бы, что это неправильно и странно, но Киллорану было наплевать на их мнение, да и никто об этом ничего не знал. Он просто в какой-то момент начинал пресекать все поползновения в свой адрес. Было даже время, когда все пришли к выводу, что он гей, но, кажется, и эта теория у них провалилась или просто Шон на это надеялся. Киллорна многократно уже отказал Лиз и теперь пытался ее игнорировать, в надежде, что хоть эта тактика сработает. Но девушка не унималась. – Шон, Шон, Шон, Шон, Шо…
- Доктор, вы говорите по-английски? – нытье Лиз было прервано взлохмаченным подростком с огромными глазами полными испуга, который внезапно набросился на Киллорана. Мальчишка схватил Шона за руку и что-то бессвязно говорил про мисс Л и ее руку, которую нельзя было ампутировать. Оба медработника, моментально перевели взгляд на девушку, медленно сползающую по стенке. От одного вида Ривер сердце предательски пропустило несколько ударов, а потом так вообще ухнуло куда-то вниз, кажется, сразу с размаху в самый ад. Лиз прикусив губу наблюдала за тем, как вечно злой, подзагоревший под местным солнцем Шон неожиданно побледнел, поджал губы и явно впал в ступор. Она хотела было до него дотронуться, но ее опередил все тот же подросток, который не прекращая говорить потащил Киллорана к своей наставнице. – Она такая классная, ей надо быть с руками.
- Привет, Шон, - ее голос звучал слабо, но в то же время как-то мягко и тепло, таким он его слышал когда-то давно, когда все было хорошо и самой большой проблемой в их жизни была запутавшаяся в его бороде сладкая вата. В нем не было слышно тех холодных нот и острых осколков разбитого сердца, как во время их последней встречи. Но мимолетная радость моментально развеялась. – Питер, скажи, пожалуйста, доктору, что у меня галлюцинации.
Вырвавшись из цепких рук мальчишки, которого Лиз тут же постаралась отвести чуть в сторону, Шон присел рядом с Ривер и осторожно дотронулся до ее лба. У девушки был жар, осторожно размотав руку, мужчина слегка поморщился от вида загноившейся раны, вот и причина всех бед.
- Лиз, нужен аспирин, амоксиван, физраствор внутривенно, кетанол и набор для чистки раны, - Киллоран легко, почти привычно, подхватил Ривер на руки и отнес на одну из коек в общей палате. Он вместе со своей помощницей вытащили Лэрд из одежды и переодели в больничную робу. Мальчишка, кажется, ошивался где-то рядом. Но Шону было совершенно не до него, его задача была очистить раны и привести все в порядок. – Кто ее так, ты знаешь?
- Похоже на укус обезьяны, - задумчиво сказала Лиз рассматривая рану, которую аккуратно обрабатывал Киллоран. Свою часть она уже сделала и теперь стояла рядом на случай, если ему что-то понадобится и в надежде попробовать чему-то научиться. – А можно я…
- Нет, нельзя, я сам, - резко отозвался Шон, радуясь про себя, что все время, что он занят делом Ривер находилась в практически бессознательном состоянии и не могла начать вырываться и спорить с ним. Вычистив все и промыв, Киллоран нанес мазь и аккуратно наложил повязку. – Лиз, надо будет каждый два часа проверять и менять повязки по необходимости. Справишься?
- Ой, ну, я даже не знаю… А ты сегодня с нами вечером пойдешь? – как только вся экстренность ситуации пропала, девушка принялась за старое. – Заодно расскажешь, кто это!
- Лиз, твою мать, просто сделай, что тебе сказали и прекрати уже на меня вешаться, меня это уже заебало, - злобно прошипел Шон, которого поведение Лиз, особенно в присутствии Лэрд окончательно взбесило. Медсестра в ответ чуть ли не разрыдалась и куда-то убежала. Точно всем жаловаться на него, как пить дать. В прочем Киллорану было все равно, пусть жалуются и судачат. Какая нахрен разница в этом богом забытом месте? Переведя взгляд на мальчишку. Черт, а ведь парень, который привел Ривер и, правда, выглядел, совсем как ребенок, еще больший, чем сама девушка. Что ж, видимо такого ей парня и надо было, милого, наивного, готового разделить ее мечты и веру в лучшее в мире. Вот только где-то внутри сжималось какое-то неприятное чувство и все еще дрожащего парня, с глазами полными отчаяния, хотелось порвать в клочья. Киллоран несколько раз медленно вздохнул и попытался даже улыбнуться, но получился скорее оскал загнанного волка. – А… А где Закхари? Ей будет без него плохо.
- Закари? - Питер явно не сразу понял, о чем идёт речь. Он настолько переволновался за последние сутки (ведь сначала мисс Л столько разговаривала только с ним, а потом ей было так плохо), что мыслительный процесс вне рыжей давался мальчишке очень и очень сложно. Но он не зря был заучкой, и поэтому сопоставить факты все же смог.
- Его зовут Закари? - Питер как будто не спешил доставать кролика мисс Л, а просто стоял и пялился на мужчину, который знает имя этого кролика. Но взгляд доктора Питеру не понравился совсем, поэтому мальчишка быстро, но жутко неловко полез в свой рюкзак и вытащил оттуда за заднюю лапу кролика мисс Л и не успел его удержать в пальцах.
- Но... - впрочем, вопросов дальше он задавать не решился.
Вокруг Ривер что-то происходило. Она время от времени реагировала на голоса или движение рядом и открывала глаза, вырываясь из липкой полудрёмы, которая не приносила ни облегчения, ни отдыха. Чаще всего она видела рядом с собой призрак, который старательно прятала в своих мыслях, но сколько бы она ни старалась, он рано или поздно появлялся там. Иногда чаще, иногда реже. А теперь и вовсе Шон появлялся темной тенью на краю сознания. Ривер раз даже попыталась поймать руку Киллорана, но пальцы сжали только мех Закари.
- Мисс Л, а вы знакомы с доктором? - Питер явно считал своим долгом дежурить около Ривер. Не есть, не спать, а охранять девушку от неведомых опасностей, пока ей было плохо, чтобы стать рыцарем без страха и упрека. И, в идеале, получить поцелуй от прекрасной дамы. И в его планы явно не входили знакомые мужчины Ривер. Мальчишка ерошился как воробей, когда Киллоран возникал в его поле зрения, и уж тем более когда тот разговаривал с его мисс Л или, Господи помилуй, прикасался к ней.
Но доктор Киллоран был жесток к горячему юношескому сердцу и дежурить круглосуточно у постели мисс Л не разрешал. Питер не знал, почему он так страстно ненавидит Шона, но где-то под неровно загоревшим лбом у него неприятно шевелилось плохо сформулированное предчувствие беды и ощущение, что перед ним - соперник. Даже несмотря на то, что при нем общались они не слишком много, обсуждая все больше состояние руки мисс Л, смутная тревога никак не могла его покинуть.
- Да, он... - Ривер замолчала, вспоминая их первые встречи с Шоном. Как медбрат, заходя ее проведать, оставался чуть дольше положенного чтобы спросить, как она дошла до такой жизни, и слушал все ее бесконечные истории о бешеных белках в парке и китайских драконах.
- Лечил меня в Нью-Йорке, пару раз, - она невидящим взглядом смотрела на стену, словно пытаясь разгадать, что сейчас делает Шон.
Питер что-то нечленораздельно мычит, пока Ривер переводит на него взгляд.
- Тебе нужно вернуться в лагерь, - она была серьёзна и строга, чего мальчишка явно не ожидал.
- Но как же...
- Ты со мной собираешься торчать неделю? А если меня оставят на две? - она нахмурилась, и Питер явно поник.
- Ты же не можешь пропустить самое интересное в экспедиции, - она ласково улыбнулась мальчишке.
- А как же вы? Вы же пропустите самое интересное, - и столько детской, очаровательной обиды было в этом голосе, что Ривер едва не рассмеялась.
- Тогда тебе нужно все очень хорошо запомнить, а лучше - записать, и обязательно мне рассказать. Идёт?
- Но...
- Все со мной будет хорошо, не переживай, доктор Киллоран обо мне позаботится, - так странно произносить это вслух, особенно сейчас.
Питер не стал говорить, что именно это тревожит его куда больше, чем состояние Ривер.
Доктор Киллоран... Не медбрат, не даже мистер медсестра, а именно доктор. В этом разительном изменении Ривер не замечает ничего зазорного. Так, словно именно так и должно было быть всегда. Она возвращается с улицы, проводив Питера, и вдруг замечает Шона, который разговаривает с маленьким пациентом, который лезет ладошками к темным кудрям, путается в них. А она - смеётся слишком громко, а оттого оба обращают на нее внимание.
- Привет, - ей ничего не стоит сесть рядом с малышом и протянуть ему здоровую руку, на которую переместились все браслеты и фенечки (никто в больнице так и не смог ей доказать, что она не может их носить на здоровой руке).
- Тебе нравится? - вероятнее всего, малыш ее не понимал, но Ривер уже снимала один из своих ярких браслетов и протягивала их маленькому герою, отвлекая его толи от копны волос Шона, толи от процедуры, которую должны были с ним сделать.
- Я никогда не была сильна в математике, но моим подсчетам, у тебя уже должна закончиться смена, - Ривер встала и потянулась. Спустя несколько дней, когда ее окончательно перестало лихорадить, ей уже сложно было усидеть на месте. Но возвращаться в экспедицию ей было строго-настрого запрещено. Спорить с логикой этого решения она не стала. То ли дело было в том, что она прекрасно понимала, что если она снова окажется в лесу, обработка раны перестанет волновать Ривер, и, вероятнее всего, спустя неделю она вернется в больницу в том же состоянии.
- Прогуляемся? – в больнице, несмотря ни на что, Шон всегда был на работе, а потому Лэрд, следуя негласному правилу, никогда не позволяла себе лишнего ни в разговорах, ни в движениях, хотя регулярность попадания Лэрд в госпиталь могла соревноваться только с приступами ипохондриков.
Вероятнее всего, если бы она была единственным клиентом своей страховой компании в Нью-Йорке, страховая бы разорилась.
- Хотя бы во двор, - она изобразила то самое, известное выражение лица кота из Шрека, пытаясь привычно разжалобить Шона.
Она много раз представляла себе эту встречу. Сначала, примерно каждые двадцать минут – как снова и снова будет повторять, что не хочет его видеть. Как выскажет еще много горячих речей, которые заучивала наизусть, вспоминая, что еще болезненного и колкого забыла сказать, переписывая этот монолог на более длинный и жесткий. Потом, уже реже, где-то раз в день, – что все же выслушает Шона. Молча и гордо, сжав губы и, обязательно, чуть вскинув подбородок. Потом, уже раз в неделю, что все же спросит, что же двигало его поступками. Задаст тысячу вопросов, чтобы понять, чем же она была хуже.
А потом, спустя несколько месяцев, она и не заметила как, она перестала об этом думать. Перестала пытаться найти варианты встречи. Перестала придумывать, как найти контакты. Просто приняла все как данность.
В конце концов, жизнь на этом не закончилась. Она замерла, замерла надолго, и замирала иногда сейчас, когда Ривер вдруг, незаметно для себя, вспоминала что-то приятное, долго смотрела в одну точку.
Пустота внутри так и не заполнилась. Она останется с ней навсегда – что бы ни говорили о целительных свойствах времени, просто в какой-то момент она перестала засасывать в себя все эмоции. В какой-то момент Ривер просто удалось подружиться со своей пустотой. Принять то, что у другого человека есть чувства и желания, которые идут вразрез с ее. Понять, что это – жизнь, и она такая: сложная, многогранная, в которой не бывает простых ситуаций и решений. Она не похожа ни на фильм, ни на роман, и даже на безумный мультсериал. Она просто есть, и не стоит пытаться управлять в ней кем-то кроме себя.
И, когда до нее это, наконец дошло, она почувствовала благодарность. За те эмоции, которые испытывала. За ту радость, которой хотелось делиться. За то счастье, которое разливалось в груди, когда она смотрела на Шона. И с этой благодарностью она жила сейчас. И с ней же смотрела на доктора Киллорана. С благодарностью – и только.
- Африка тебе к лицу…
Мальчишка раздражал. Начиная с того, что он не знал имени монструозного кролика, которого он брал в руки без должного почтения - Как вообще так можно с Закари поступать! – и заканчивая детской самоуверенностью, ребенок искренне не понимал почему ему не разрешают оставаться и ночевать в больнице. Более того, этот наглец едва ли не требовал, чтобы ему принесли раскладушку. Да, даже если бы она и была, эта треклятая раскладушка, с какого лешего Киллорану надо было позволять какому-то левому пацану ночевать в палате Ривер?!
А потом он вспоминал. Вспоминал, что не его это больше дело, кто и как поступает с кроликом. В конце концов проклятая игрушка заслужила и свою долю мучений. Не его это дело, кто, как и почему проводит время в палате Ривер. Нет, его конечно, но, если бы девушка сказала, что этот мальчишка должен остаться, ему бы пришлось найти способ устроить ночлег бедолаги, а не вытаскивать его из больницы чуть ли не за шкирку.
Нет, Шон не рукоприкладствовал, он вообще мало разговаривал, особенно когда рядом были Ривер или этот Питер. Сам Киллоран почему-то начал верить, что если он будет вести себя как можно тише и не заметнее, то его как бы и не будет. И тогда все будет хорошо. Вот только новые странности в его поведения смутили команду и каждый решил своим долгом начать спрашивать, все ли с ним хорошо. А когда поняли в какой палате кроется корень всех проблем ирландца, не забывали отпустить в его адрес несколько шуток про пациентов, огненных дев и прочих фей. Он даже тщетно пытался передать Ривер другому доктору, но всем так нравилось наблюдать за его смятением, смущением и мучениями, что все отказывались. Ох, он им отомстит. Обязательно отомстит. А сейчас надо было как-то удержать себя в руках и не натворить глупостей.
В целом работа помогала отвлечься от всего происходящего. Благо им привезли новые вакцины и пока была возможность, надо было позаботиться о как можно большем количестве людей, тем более что приходили реально толпами. Некоторые приходили по нескольку раз и приходилось им объяснять, что это бесполезно и еще один укол ничему не поможет. Странно, но люди что здесь, что в США вели себя совершенно одинаково. Кто-то лениво смотрел на иголку, которой его протыкали, кто-то зажмуривался и отворачивался, а были и малыши, которые пытались сбежать, плакали и так далее.
Карло, как понял Шон из объяснений его матери был именно из бегунов. Мальчику было три или четыре года и ему совершенно не нравилось, когда в него чем-то тыкали, особенно непонятные мужчины, зато ему безумно нравились кудряшки Киллорана. И этим все пользовались, пока ребенок занят тем, что играется с чужими волосами, сам медицинский работник, уже давно запутавшийся кем, он является медбратом или доктором, делал укол. На самом деле Шону все это дико не нравилось, особенно та часть, где его дергали за волосы, но… «Понимаешь, Шон, мы все идем на жертвы – это твоя!» - и ведь не поспоришь, черт подери.
Пытаясь догнать в очередной раз Карлоса, Шон где-то краем глаза замечает Ривер, которая идет к выходу с этим назойливым мальчишкой. Ей бы спокойно лежать, да кто же переспорит Лэрд? Поэтому он только вздыхает. Карлом был пойман где-то рядом с входом и наконец ребенок увлекся чужими кудрями, самое время сделать укол. Но все меняется из-за резкого, громкого и такого до боли знакомого смеха. Карлос вздрогнул от новых, незнакомых звуков, крепче сжимая волосы Шона, мальчик недоверчиво посмотрел на рыжую девушку. Шон в свою очередь вздрогнул от того, что совершенно не ожидал снова услышать смех Ривер. Он удивленно смотрит на нее, пытаясь догадаться, что именно случилось и кто стал причиной ее хорошего настроения.
- Привет, тебе нравится? – как ни в чем не, бывало, Лэрд присаживается рядом с ними и протягивает Карлосу один из своих браслетов. Снять бы их все с нее, да кто же переспорит Ривер? Шон едва заметно кивает ребенку, давая понять, что все хорошо и новой девушке можно верить. Мальчишка берет в руки браслет и крутит в его руках, чуть нахмурившись, он наконец улыбается и радостно машет новой игрушкой перед носом Шона, который пользуясь случаем наконец делает укол.
- Да, ему определенно нравится – хрипло за Карлоса отвечает Шон, голос предательски подводит и куда-то пропадает на середине предложения. Подхватив ребенка Шон выпрямился и слегка откашлялся. Он хотел проводить девушку обратно в палату, но у нее были свои планы.
- Прогуляемся? Хотя бы во двор? – Ривер сделала большие-большие жалостливые глаза. Она, кажется, всегда знала, что перед этим взглядом ему не устоять. Киллоран только и кивает головой. Мать Карлоса с улыбкой забирает ребенка и благодарит их за все. Шон только растерянно кивает, собирая медицинский мусор.
- Пойдем, - наконец вслух соглашается Шон, разобравшись с разными мелочами и предупредив, что будет во дворе. Конечно, у них были смены, но это было очень условно, все работали всегда, когда могли, давай себе время и на отдых тоже. Но он не в силах отказаться от возможности хотя бы чуть-чуть побыть с Ривер.
-Африка тебе к лицу… - наконец разрушает молчание девушка. В ее голосе и словах все еще не читаются те холод и злоба, которые были при их последней встречи в Нью Йорке. И если до этого Шон все списывал на бред, то сейчас… Сейчас Ривер точно была в сознании, точно понимала, что он стоит перед ней настоящий и живой.
Ее спокойствие, в чем-то даже теплота и доброта пугали. Киллоран не понимал, как себя надо вести в этой ситуации. Он умел ругаться, как он умел ругаться. Он умел злиться, ненавидеть, он умел защищаться от чужих злобы и ненависти. Он умел веселиться и совершать глупые поступки от виски или на спор. Но он совершенно точно не знал, что делать, когда его перестают ненавидеть, когда на него перестают злиться.
Наверное, он ждал, что она спросит почему он так поступил. За что он с ней так поступил. И он много думал над этими вопросами, думал о том, мог ли он сказать что-то еще кроме всего того, что уже сказал в Нью Йорке. А потом он понял, что ничего другого он ей предложить не мог, поэтому спрятаться от всего этого было так просто и так легко. И главное, это подходило всем. Прятаться только надо было лучше.
- Прости, я не подумал, что ты можешь приехать сюда. Надо было выбрать другое место, - Киллоран смотрел на землю, которую ковырял носком ботинка. Руки Шон засунул поглубже в карманы, чтобы не дай бог не дотронуться до Ривер. Нет, ему стоило держаться от нее подальше. Даже если девушка смогла найти в себе силы, взглянуть на все что произошло по-другому или просто отпустить, то значит Киллоран будет ненавидеть себя за двоих. – Тебя в этот раз действительно укусила обезьяна. В этот раз даже не надо придумывать истории.
Вынужденное заточение в стенах больницы всегда давалось Ривер очень трудно. И, если в Нью-Йорке она еще умудрялась развлекать соседей по несчастью разговорами или совершенно случайно заговаривать зубы санитаркам или старшей медсестре (это не говоря уже о том, что на Шона в то время вываливались целые опусы, по объему сопоставимые примерно с Илиадой Гомера). Здесь же Рив было невероятно скучно. Во-первых, для действительно интересных диалогов ей не хватало собеседников. Отвлекать персонал от работы в тех условиях, где они находились, даже всегда беспардонной Ривер казалось верхом бестактности. В наличии до последнего часа у нее был только Питер, да и он, если уж смотреть правде (не дай бог самому подростку) в глаза, но этот факт Лэрд искренне не радовал. Больно паникующим был парень. Уж она-то в его возрасте, ух, спасала петухов от казни (неудачно, но все же), бегала от разъяренного племени и за грузовиком с кучей незнакомых людей. Она застревала за тысячи километров от дома и искала ночлег, когда ее в очередной раз обворовывали. А Питер… Заикался, когда с ней разговаривал… И Ривер бы поняла, если бы у парня были проблемы с речью, но нет, заикался он когда разговаривал с ней. А еще смотрел так, словно она его только что побила (пару раз у Ривер даже была мысль, что она лунатила или подхватила где-то раздвоение личности, и реально побила мальчишку), и от этого Лэрд становилось еще тоскливее. А уж находиться с ним в одном пространстве даже несколько часов посещения становилось с каждым часом невыносимее. К тому же, ее собственные мысли занимал Шон. Она хотела с ним поговорить, спросить у него, как он тут оказался, нравится ли ему, и еще задать примерно сто пятьдесят вопросов о нем и об Африке (надо сказать, в этом списке не значилось ни одного вопроса про их расставание или его бывшую – как вообще это может быть интересно, когда вокруг – такая прекрасная и огромная Африка?), а потому сейчас она радовалась и возможности выйти из палаты, само нахождение в которой казалось ей грехом. Здесь, где не хватает ни людей, ни коек, ни лекарств, а половина пациентов после приема наведывается к шаману, она занимала место и расходовала столь необходимые сейчас ресурсы.
Рив глубоко вздохнула и потянулась на свежем воздухе. И уже было открыла рот, чтобы задать хотя бы один из ста пятидесяти вопросов, которые собиралась адресовать Шону, когда он поставил ее в тупик своим заявлением.
- За что ты извиняешься? - Ривер на мгновение даже замерла, пытаясь понять, что именно имеет в виду Шон.
Он извиняется за факт их встречи в этом забытом древними богами месте? Она так напряжённо пыталась понять, к чему эти изменения, что, вероятно, при отсутствии постороннего шума можно было бы услышать, как поскрипывают ее извилины.
- Зачем ехать в другое место? Чтобы что? - логика этого диалога была настолько далека от Ривер (нет, конечно, она никогда не была гением математики и вообще, если быть откровенными, хорошо разбиралась только в том, что было ей интересно, но какие-то базовые вещи до Лэрд иногда было можно донести), что у нее потихоньку начинали вскипать мозги. Она уже начала было строить гениальные предположения, когда Шон во второй раз ее озадачил. Но на этот раз еще и обидел.
- В смысле – придумывать? Да когда я вообще тебе врала? – Рив аж задохнулась от возмущения. Да она никогда в жизни!
Да как вообще у Шона совести хватило такое сказать?
Да как у него язык вообще не отсох?!
- Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти! – Ривер захлебывалась от возмущения. Она все же думала, что спустя полгода без единой вести, Шон спросит у нее что-то другое, но никак не обвинит во лжи.
- У нее… него… не знаю, не важно, были такие умные глаза. Знаешь, я даже поверила в теорию эволюции. А он выглядел так, словно прямо сейчас повторит подвиг своих предков! Я решила изучить поближе, ведь только представь, какое бы это было открытие, какая сенсация – оказаться в непосредственной близости с прорывом эволюции, лично познакомиться с новой ветвью развития! Да что там, я могла стоять у истоков новой цивилизации – это ведь намного круче, чем изучать древние руины. Но новая цивилизация не пошла на контакт и решила начать войну с человечеством. Видимо, за годы притеснения. Короче, я пыталась поделиться едой, а на меня напали. И теперь мне остается только надеяться, что я не стану врагом вообще всех обезьян на планете, вот, - Ривер обиженно поджала губы.
- Меня куда больше волнует то, что не хватает лекарств и места, а я лежу и занимаю койку, трачу кучу медикаментов на укус обезьяны. Даже если этот укус положил начало межрасовому конфликту нового тысячелетия, я не хочу быть причиной того, что не окажут помощь кому-то, кому она нужнее, чем мне.
Шон с упрямством ковырял землю и не отвечал на растерянные вопросы Ривер. Он даже не удивился тому, что она не поняла, о чем он, Лэрд всегда была намного оптимистичней, позитивней и наивней из них двоих. В то время, когда девушка витала в облаках и в своих мирах, Шон жил в глубоком подземелье подавленных эмоций и мечтаний. Одинокий король своего холодного и мрачного мира, Шон прекрасно ощущал себя, пока совершенно не понятно каким образом в его мир не прорвалось тепло и солнце с гипнотизирующими серыми глазами. Стены были разрушены и мир изменился, но радость тепла длилась недолго. Киллоран словно вампир изгнал из своего мира солнце и стоял по центры разрушенного зала и ковырял землю ботинком, совсем, как это в реальности делал Шон.
Стоило ему сказать о том, что безумная история Ривер настоящая, как девушка тут же возмутилась. Точно так же она была недовольна и высказывала свое мнение, когда в Нью Йорке Киллоран сомневался в правдивости ее историй и задавал вопросы. Впервые за прогулку мужчина посмотрел на девушку и улыбнулся. Ее серые глаза метали искры праведного гнева, огненно-рыжие волосы разметались в разные стороны, словно змеи у Медузы Горгоны, готовые ужалить в любой момент, а сама Ривер захлебываясь от возмущения снова рассказывала свою историю.
- Хорошо, верю-верю, - Шон поднял руки вверх, совсем так же, как делал это раньше. Он всегда понимал, что Лэрд прtукрашает свои приключения, если не искажает их немного, но она в них искренне верила. А значит ему оставалось только соглашаться с ее версией событий и не спорить. Безопаснее. Это он уже проверял. Колотить его не колотили, хоть и обещали, но обижались сильно и на долго, а это как выяснилось было совсем не приятно.
Заметив примиряющий жест, Лэрд тут же расслабилась и довольно кивнула. Сколько таких нелепых ссор они избежали стоило Киллорану научить простой тактике. Но дошел он до нее не совсем сам. Ривер никогда не сиделось на месте. Каждый раз оказавшись в больнице она приставала ко всем, кто только был рядом: врачам, медсестрам, санитарам и другим пациентам. В итоге довольно быстро вся больница была в курсе рыжей бестии и угрюмого медбрата. Настолько все знали, что даже те пожилые пациентки, которые раньше предлагали Шону познакомиться с их внучками, дочерями, племянницами и прочими знакомыми молодыми особами, начали давать ему советы. Так не одевайся. Так не говори. Делай так и никак иначе! И что самое смешное у всех было свое мнение, да еще и не одно! Советы могли меняться по несколько раз за время одного посещения больницы на совершенно противоположные.
Но самым дельным советчиком оказался старик Монро. Один из лучших докторов в больнице, он редко лез в интриги и чужие дела, но наблюдая очередную подобную «ссору» Шона и Ривер не выдержал. Он просто сказал Киллорану позволить ей победить и остаться при своих. Пусть он и знает, что девушка не совсем права, но кому будет хуже от того, что она верит, что ее покусали феи? Интересно, что спустя несколько месяцев все тот же Доктор Монро качая головой посмотрит на Шона и сам подсунет ему анкету медиков без границ.
- Ривер, у нас все есть и мы оказываем помощь всем, кто в этом нуждается, - покачал головой Шон. Внимание девушки моментально переключилось рассказа об обезьяне на проблемы местного госпиталя. Да, Лэрд было невыносимо скучно в этом богом забытом месте. Поговорить толком было не с кем, те кто был либо были слишком заняты, либо были Шон, который всеми правдами и неправдами ее избегал. Другие же пациенты едва ли могли поддержать беседу на английском языке, часто самому Киллорану приходилось с трудом связывать несколько слов на испанском или французском, или, что еще было хуже, изъясняться на пальцах, жестами и пантомимой. То еще зрелище это было. Поэтому Лэрд начала подмечать. Помечать, что со снабжением здесь хуже, чем в США, часто не хватало элементарных лекарств, воды, электричества и просто рук. Сделать с этим особо было ничего нельзя, они и так получали довольно много помощи, да и эта больница была самая-самая на ближайшие сотни километров. Были места и похуже, где докторам совсем приходилось импровизировать. Но потом девушка сказала совсем то, от чего только Киллоран нахмурился. Как бы он не беспокоился о ней и ее здоровье он не стал бы, да ему и никто не дал бы просто так переводить на Лэрд ресурсы. – Ты не занимаешь ничье место, поверь. Мы не переводим на тебя лекарства, было бы лишнее, я бы может другую мазь прописал бы или дольше бы подержал тебя на антибиотиках. Нам много помогают красный крест, сама организация привозит лекарства, благотворительные организации, да и местное правительство тоже. Они не могут сами обучить медиков, но хотя бы могут достать нужное оборудование или расходники, что тоже очень важно. Мы тебя выпишем через несколько дней, хотим убедиться, что все в порядке, укус почти зажил, да и симптомов инфекции у тебя нет. Так что не бери в голову, ты здесь, потому что так нужно для твоего здоровья, а не ты занимаешь чужое место.
Если бы людей можно было вернуть по гарантии, Ривер стоило бы вернуть на завод-изготовитель еще десяток лет назад, когда уже заканчивал формироваться характер, когда становилось понятно, что путного из этой девицы выйдет мало, а у любви к путешествиям только корень похожий.
Ривер всегда состояла из противоречий, сочетаний не сочетаемого, и дело было вовсе не в стиле одеваться, а в самой ее реальности, где наука так плотно переплеталась со сказками, что границы миров размывались до предела.
Так, мисс Лэрд несмотря на способность сочувствовать каждой живой твари, каждому жучку и паучку, что встречался на ее пути, была далека от реальной эмпатии, и своим сочувствием и желанием помочь гораздо чаще делала только хуже, абсолютно не понимая, в чем проблема и почему на нее снова и снова ругаются или обижаются.
Вот и сейчас, смотря на хмурого Шона, она совершенно не догоняла, почему он выглядит и ведет себя… как Шон, которого окатила из лужи пролетевшая мимо машина и он уже успел обматерить безрукого, безглазого и лишенного еще половины жизненных органов водителя.
Ну то есть очень нерадостно выглядит.
Но даже столь полное и красочное сравнение, выстроившееся в голове Лэрд не помогло дойти до тайн мироздания… Ну то есть допереть, почему же Киллоран так хреново выглядит и так странно себя ведет.
Да что уж там, она не могла сформулировать странности поведения Шона, но то, что он ведет себя откровенно странно, замечала определенно. Вот, даже с ее историями всего со второго раза соглашается. Может быть, у него просто жар?
Или малярия?
- Да, с медицинским образованием здесь, прямо скажем, не слишком здорово. Ты в курсе, что местный врач, кажется, Франк, учился в России? Как же этот город… Самара? Нет, как-то по-другому, Смоленск, точно! Мы с ним по-русски даже поговорили… - Ривер задумчиво сморщила нос. С тех пор, как она пришла в себя после лихорадки, она умудрилась попытаться пообщаться со всеми, кто согласился с ней пообщаться, даже если эти люди не знали ни одного из языков, которые знала она сама.
Кого вообще этот языковой барьер когда останавливал?
Отличительной особенностью Ривер всегда было уважение к чужой вере. Она могла до хрипоты отстаивать то, что важно ей, но никогда не осуждала. Вот и сейчас не стала спорить с верой ли Шона, с попыткой ли убедить ее в том, что она никому не мешает в этом госпитале, но собственные выводы сделала молча и ловко перескочила на другую тему, с той легкостью, в которой не понять, привычно ли рассеянна Ривер, или ей просто захотелось поговорить о чем-то более интересном.
Она вообще не любила обсуждать то, на что не может повлиять здесь и сейчас, и оттого ей становилось грустно. Так, например, она не могла помочь ни всем голодающим детям и взрослым стран третьего мира, не могла спасти всех рыб и птиц, погибающих от пластика, не могла сделать больницы в Африке, а потому обсуждения подобных вопросов она старательно избегала, чтобы не расстраиваться.
- Да, мне уже лучше, - она кивнула. Рука, когда меняли повязки, уже не была похожа на кусок протухшего мяса, болела гораздо меньше и рану перестало дергать.
- Спасибо, - все же произнесла слово благодарности, чуть склонив голову набок, чуть внимательнее разглядывая Шона. Африка будто добавила ему возраста, серьезности, сосредоточенности. Ривер тонко чувствовала людей, которые находились на своем месте, и восторгалась ими, их поведением, их рассказами, их манерами, их образом. Шон сейчас казался ей человеком из другой реальности, просветленным, нашедшим свой путь. Не сказать, что Ривер верила в предназначение каждого человека, но кожей чувствовала, что Шон свое исполнял прямо сейчас. И от этой мысли ей стало тепло. Она ласково улыбнулась Киллорану и сделала шаг к нему, протягивая руку к непослушной кудряшке, упавшей на его лоб, и осторожно ее убирая кончиками пальцев здоровой руки.
- Как ты здесь оказался? – в ней была лишь искренняя заинтересованность, больше интереса от нее могли получить только археологические находки.
- Как ты тут вообще? – она часто представляла себе их встречу. Думала, что в ней будет злость или ненависть, но ни того, ни другого в душе Ривер не оказалось. Она словно смирилась с тем, что отношения между ней и Шоном закончились, и не желала их выяснять дальше. Ей просто хотелось знать, как у него дела.
- В России не плохая медицинская школа на самом деле, есть определенные операции и процедуры, которые делают только там или можно научиться только у их докторов, - пожал плечами Шон. Он всегда интересовался достижениями в медицине и хирургии не только в своей стране, но и в мире в целом. В прочем так делали все доктора – важно быть на острие инноваций, смотреть за другими, учиться на их успехах и их проигрышах. – А еще не так много, где образование доступно и есть программы для Африканцев, а в России это вроде еще со времен СССР делают. Я не уверен, честно говоря, не сильно интересовался. Просто Франк много говорит, особенно, когда выпьет.
Киллоран потянулся и вдохнул горячий, терпкий и почему-то вязкий воздух полной грудью. Здесь, где была их больница было немного прохладней и огромная влажность из-за растущих вокруг деревьев, а всего в двухстах, может трестах метрах от больницы была пустынная равнина, там был совершенно сухой, прожарившийся донельзя воздух. Местные запрещали ему и другим белым ходить туда днем, говорили, что моментально сгорят. Шон иногда раздумывал о том, что стоило бы проверить, особенно когда в больнице появилась Ривер. Но огромная куча дел, и другие пациенты занимали все его время, так что мужчина только и успевал, что вечером валиться с ног.
Раньше он был недоволен таким положением дел и вечно ругался по поводу количества своих смен, количество работы и так далее. Хотя сам же потом и набирал все эти смены и сам вечно первым рвался в бой. А здесь, здесь он не ныл, не страдал и не огорчался. Шон просто работал и это ему было в кайф. Каким-то непонятным чудом он вдруг почувствовал себя целым именно здесь в богом забытой деревушке посреди Африки. Не в Сан-Франциско, где он был подающим надежды хирургом, там ему вечно не хватало какого-то авторитета и значимости, и он за ними гнался как мог, ни в Нью Йорке, где он был медбратом и ему не хватало настоящей медицины. А здесь, где приходилось лечить пациентов «говном и палками», разбираться в местных травах, чтобы хоть так заменить настоящие лекарства. Да, не равноценная замена, но хоть что-то пока он не придумает способ добыть настоящее лекарство. Здесь он чувствовал себя нужным и наконец делал именно то, что всегда и хотел – спасал жизни!
Шон сначала слегка удивленно нахмурился, когда Ривер вдруг протянула к нему руку и сделала шаг вперед. Он сам не знал, чего он ждал, что так отреагировал, но когда она просто поправила прядь его волос слегка улыбнулся. Ее прикосновение было мягким и воздушным. Поймав ее руку, мужчина по старой привычке легко поцеловал ее пальцы. Чуть позже осознав, что он сделал, Киллоран резко одернул свою руку и чуть отошел от Ривер, снова уперевшись взглядом в землю: «Прости».
- Программа медики без границ, - Шон снова пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону. Он не знал, как начать объяснять Ривер почему он вдруг на это решился и как все так вышло. Да, и нужно ли было что-то объяснять на самом деле? – Здесь странно, но как-то спокойно что ли… Не знаю, как объяснить. Всем плевать на то, что я не работал доктором хренову тучу лет. Формально я все еще медбрат, но больше занимаюсь обязанностями врача. Радует, что пока никому не пришла в голову идея впихнуть мне в руки скальпель.
Киллоран старался не представлять их встречи. Наоборот, он был уверен в том, что сделал все, что только можно, чтобы ее избежать. Но каким-то неизвестным образом из всех возможных вариантов они выбрали именно это место. Бабка сказала бы, что это просто все древние духи за ними приглядывают и ведут друг к другу. Сам Шон в эти россказни никогда не верил и оттого никак не мог вспомнить, как этих духов могли бы звать. Глупости все это. Просто совпадение! Один из миллионов шансов сыграл. Не выиграть им никогда в лотерею, вот так они профукали свою удачу.
- А ты как? Почему из всех мест именно этот район? – Шон посмотрел на девушку, она излучала теплоту и спокойствие. И он был бесконечно за нее рад, что у нее все налаживалось в жизни. А он? Он просто постоит в стороне и понаблюдает, а если Ривер позволит, то станет другом.
Поцелуй Шона остался на кончиках пальцев теплым онемением, расползшимся мурашками по телу, екнул где-то за грудиной. Ривер пару раз моргнула, словно оглушенная, а потом вздрогнула, когда Шон отскочил, словно обжёгся и судорожно вздохнула, будто вынырнула из толщи воды.
И действительно - почему именно это место?
- Мне предложил мой научный руководитель помочь ему со студентами, - она неопределенно дернула плечом и потупилась. В этот раз скорее студенты за ней присматривали, одного вон пришлось почти насильно выгонять обратно в экспедицию.
- Я защитила магистерскую работу и выбираю тему, на которую буду начинать писать докторскую. Плюс хочу несколько публикаций, а любая экспедиция - это отличный шаг написать несколько хороших статей, одной или в соавторстве. Ну, в смысле написать, выслушать, что пишешь ты посредственно, дать свой текст трижды исправить, и получить свою фамилию следом за именитым профессором, - Ривер рассмеялась. Совместные публикации с учеными с мировым именем, даже если эти учёные меряют тебе температуру могут немало помочь в карьере.
Ну или хотя бы порадуют, когда третьекурсник подойдёт и расскажет, как ему понравилась твоя статья и попросит помочь с курсовой.
- Ну и, конечно, учусь воспитывать новое поколение учёных, - она свела брови, придавая себе максимально серьезный вид и пытаясь казаться строгой и взрослой. Хватило ее секунд на сорок.
- Со следующего года я буду участвовать в процессе просветления юных, неокрепших умов, - она звонко рассмеялась.
- Уверена, что это будет похоже на зоопарк. Или приручение динозавров. Профессор, когда я однажды подменяла его лаборанта, долго пытался меня убедить, что студенты боятся меня больше, чем я их. Но голос у меня все равно пропал и я минут пять булькала как рыба. Представляешь? - она фыркнула и продолжила свой захватывающий (нет) рассказ, потому что заткнуть Лэрд можно только зашив ей рот. Хотя даже в этом случае она оперативно выучит язык жестов.
- Но есть у меня подозрение, что обезьяна, которая развязала межвидовой конфликт, покусав меня, гораздо умнее половины из этих студентов, - Рив хихикнула и пожала плечами.
- С другой стороны, они не кусаются, - закатное солнце заливало кровью все вокруг - этого цвета, этого огромного раскаленного шара ей так часто не хватало в Нью-Йорке, где солнце казалось лишь крошечной лампочкой в сравнении с местным нереальным пейзажем.
- Я, наверное, тебя задерживаю. Извини, - она встряхнулась и потупилась. Ей хотелось поговорить с Шоном. Понять, как он здесь, услышать, как живёт, но Ривер боялась спрашивать, поэтому она снова и снова и снова рассказывала кучу бессмысленных фактов о себе.
Что-то в ней все же не переделать. Даже если она после этого укуса станет супергероем. Человеком-обезьяной, например.
- Я тоже лучше вернусь, а то мои соседи по палате объявят спасательную операцию. Они обещали научить меня ещё немного языку. Или накормить. Или мне страшно подумать, что именно, но лучше же знать, чем не знать, правда? - вообще странно, что с животными Ривер разговаривать не научилась. Хотя, возможно, она просто не пыталась мяукать. В общении с людьми языковой барьер был для нее сродни бордюру. Как бы есть, но перешагнуть несложно.
- Отдыхай, - она обняла Шона на прощание и упорхнула в больницу в своем привычном репертуаре: исчезла так же внезапно, как появилась.
- Все отлично заживает, ты молодец, - похвалила Ривер Лиз, делая перевязку.
- Ну, похуже чем укус белки, но в целом да, неплохо, - машинально ответила Ривер.
- Тебя кусала белка? - Лиз скептично вскинула бровь, не доверяя рыжей. А Ривер только дай повод рассказать историю.
- Мы тогда ещё не встречались с Шоном, клянусь, после этого укуса мне делали...
- Вы с Шоном встречались?! - а в отличие от Ривер, Лиз волновала совсем не история про белку. Девушка перед Лэрд выглядела так, словно ей только что явился Господь и продиктовал десять заповедей, которые нужно написать на камне.
- Та белка... - Ривер, впрочем, была настроена рассказать эту историю.
- Ай! - неаккуратность Лиз в этот момент прервала поток мыслей, уже сложившийся в балладу, по эпичности не уступающую Иллиаде и Одиссее и Лэрд нахмурились.
- Немного больно, - рыжая нахмурилась и сморщила нос.
- Ты встречалась с ШОНОМ? - звучало это так, словно Ривер видела живого динозавра. И показала фотки. Ривер так и не поняла, что в этом такого удивительного. У всех людей есть отношения. Лиз, вероятно, тоже с кем-то встречалась.
- Ну да, было дело, - девушку несколько смущало столь пристальное внимание к ее личной жизни (даже если это внимание было не к ее жизни), но причину этого внимания она явно не видела. В отличие от остальных, она никогда не видела в Шоне хмурого и злого ирландца. Для нее он всегда был медбратом в смешной форме, у которого сахарная вата вечно путалась в бороде. И сейчас он был все тем же Шоном, только непривычно-взрослым. Лиз явно разрывало от любопытства, но она держалась, пока Ривер явно игнорировала этот всплеск любопытства. Хотя скорее просто не замечала его. И, как только перевязка была закончена, Ривер подорвалась.
- Ты не знаешь, где Шон? - забивая последние гвозди в самообладание Лиз поинтересовалась рыжая.
- Хочу понять, когда меня все же выпишут... - и, не дожидаясь ответа, отправилась на поиски Киллорана.
Вы здесь » Manhattan » Реальная жизнь » из состояний материи мне подойдет любое ‡флеш
