Этот мир чёрно-белых дней замело зимой
Ты больше небеса мои не греешь...
[float=left]
[/float] он не знает как жить дальше. он правда не знает этого // не понимает от чего его тело, наполненное жизнью да сывороткой до краев стремиться выживать // гоняет кровь по венам и артериям, качая эту вязкую субстанцию чрез сердце, которое уже м е р т в о. он задается простыми, как сама жизнь вопросами, когда выплывает под утро из мерва кошмаров, которыми теперь полнится его каждая ночь. как это можно пережить? можно ли вообще такое пережить? есть ли пособие для супер-солдат, утративших смысл собственного существования - что делать дальше? как двигаться вперед, если там впереди для него лишь тьма непроглядная, в которой кормятся его отчаянием адские псы, жаждущие его плоти. ведь если он думал, что потеряв своих лучших друзей - он потерял и опору под ногами, то с чем может сравниться потеря его половинки // его жены // той единственной, к которой он позволял видеть себя всего настолько кристально чисто, как побоялся в свое время даже пред лучшим другом? какой мерой это измеряется? как жить после того, как её не стало? как встречать рассветы в пустой // выхолощенной постели? как просыпаться // говорить // есть // жить? что движет человеком, у которого не осталось ни души // ни сердца? у которого осталась только бумажка - шуршащая // хрустящая с отпечатанными результатами: "б е р е м е н н о с т ь. 6 недель.". он потерял, не обретя свое счастье. свою семью. он потерял все. но все еще дышит. все еще жив. и на этот раз нет под рукой "валькирии", чтоб выкрутить штурвал до упора вниз, признавая, что это его выбор. единственный правильный выбор. заместо самолета, заполненного бомбами у него целая база потерянных во времени супер-героев, которым нужен стивен роджерс. которым нужен капитан америка. который нужен лидер, за которым они смогли бы идти.
и он делает это. он каждый гребаный день делает это. то, что должно. то, чего от него ждут все остальные. он встает по утрам с разорванных в клочья мокрых простыней. хоть и не помнит, когда спал в последний раз н о р м а л ь н о. он функционирует на запредельных дозах кофеина и никотина и отводит взгляд, когда видит лучших друзей. он не готов к понимаю и // или сочувствию. и не знает, что из этого отзовется хуже. он дает указания, он снова впечатывает себя в модус капитанский, как делал в сорок пятом после гибели баки, запирая роняющего слезы, бьющегося в истерике, сходящего с ума от чувства всеобъятной потери, стива в самой дальней части собственного естества, зная, что тот обязательно вырвется наружу н о ч ь ю, обрушивая на него всю боль мира. он знает, что не имеет права - с л о м а т ь с я. он знает и то, что переломанный весь. но это уже детали, в который сокрыт его собственный дьявол, упивающийся кровавой пеленой отчаяния, что настигает всегда внезапно. и тогда приходится жмурить глаза // стискивать кулаки и снова становиться лишь функцией. и если баки барнс, зимний солдат думал, что он один такой // и если брюс беннер думал, что у оригинала нет сбоев, то они оба заблуждались в этом. стив снова и снова давит в себе - ч е л о в е к а. слабости не место сейчас. ни тогда, когда мир восстает после разрушительной мощи свершений таноса. он не может быть слабым. но как же он хочет им быть.
стив роджерс больше не возносит молитвы, что никогда не будут услышаны, ибо бог уже давным давно устал их любить, и он - стивен - знает, что нужно сделать. стив уже более не правденый католик, не мальчик из хора церковного, которому мать так тщательно выглаживала белые воротнички и который засыпал со святым писанием под подушкой. тот мальчик умер так давно, что стив уже пеплом посыпать успел могилу его и забыть место захоронения. к мертвым возвращаться не стоит. он знает. потому, что так и не смог найти в нынешнем баки своего друга, оплаканного столь давно и тщательно {впрочем он уверен и в обратном - тот тоже не нашел в нем своего малыша из бруклина}. потому, что и себя самого он тоже в зеркалах базы не смог разыскать, да и не пытался, если честно. и он знает, что мертвых не стоит возвращать. он знает правила // он знает, чем это чревато, проблема в том, что ему нынешнему на это плевать. проблема в том, что для стива роджерса, родом из две тысячи двадцать третьего уже плевать. потому, что это н а т а ш а. его жена. мать его ребенка. его любовь той силы, с которой никогда не пойдут в сравнение нежная привязанность, густо завязанная на дружеской привязанности и детский влюбленности, очарованности более смелым и сильным мальчиком, которым был для него баки барнс; это не мешанина чувств, что пробуждала в нем пегги картер, когда он только-только сам себя осознавать стал как личность, вдали от баки и узнавая пределы собственной распущенности и всевластия, что дурманили сознание. это н а т а ш а. это его - ж и з н ь. его с у щ н о с т ь. его вселенная и сделать выбор, да и принять его последствия после для него не становиться во главе угла. он знает о том, что будет цена, но платить её он готов сполна. потому, что иначе нельзя. потому, что по-другому он не справится. не в этот раз. не только после того, как клинт вернулся без наташи с вормира. не после того, как ему пришлось сразу же после этого снова бороться за тот мир, который обесценился для него // потерял важность_значимость, ведь в нем не было той единственной женщины, что удерживала его рассудок в здравии и согласии. с самим собой // с тем, кем он стал // и кем мог бы стать.
но он лжет им. им всем. каждому из тех, кто умирал за него, сражался за него, верил в него. он лжет всем. он лжет всем, кроме себя самого. он знает, что собирается сделать и во второй раз в жизни его моральный компас, его вера в справедливость и праведность мира катится прямиком в гиену адскую. потому, что он не знает иного пути // не знает, как справится с этим иначе. он все еще чертовски хороший актер, и лжец тоже, чтобы кто и когда не говорил о его умениях {ножем ржавым проворачивать в сердце надсадно ту встречу в больнице и её слова: "ты не умеешь лгать", чтоб после сказать самому себе, что любому искусству можно научиться}. когда ему это нужно - стивен грант роджерс умеет наступать на горло даже собственной песне. потому ему верят, ну а как не поверить герою земли? самому капитану америка? тому, для кого слова совесть, честь, достоинство и праведность никогда не были пустым звуком? как не довериться тому, кто смог поднять мьельнир? тому, кто в одиночку встречать готов был полчища армии безумного титана? он отправляется в новое путешествие по квантовому миру. он обнимает баки и говорит, что тот все глупости оставит с собой. он лжет даже барнсу. потому, что где-то там есть все еще ж и в а я - наташа. его наташа, все еще носящая под сердцем их ребенка и этого знания хватает с лихвой, чтоб сорваться в прошлое, чтоб нарушить естественный порядок вещей. хотя бы потому, что он помнит и слова бэннера, что изменив прошлое, уже не изменишь будущего. и это знание льется бальзамом на его искореженную душу // за него он цепляется со всем отчаянием утопающего.
Он себе построил воздушный замок
Дотянуться смог до небес, до самых
Жизнь его похожая на программу, день, как миг
Но потом откладывал вечно чувства
В сердце и в душе его было пусто,
было одиноко порой и было грустно, но привык
он все же дарит пегги тот самый обещанный танец, а она мягко улыбается, завидев на его пальце тонкий диск обручального кольца из вибраниума и произносит твердо, как может только агент картер, что осталась только в его памяти да в прошлом: "- ты нашел своего правильного партнера, мальчик мой". и он не может даже извиниться пред той, которой дарил когда-то надежду слепую на светлое будущее за то, что научился быть счастлив без неё в своей жизни, что уже отпустил // похоронил // и пусть боль утраты все еще осталась в его сердце - он жил дальше // двигался вперед // ему было ради кого // ради чего. да еще и потому, что стоило признаться себе самому хотя бы в очевидном - он не тот стив, которого пегги картер всё еще любила и который был влюблен в неё. уже нет. давным давно больше не тот мальчик светлый с улыбкой белозубой и верой в человечество, мир, свободу и равноправие. в соединенные штаты америки и присягу, которую давал, когда-то в прошлой уже жизни, положив трепетно подрагивающую руку на библию. тот мальчик наивный, ранимый, трогательно краснеющий, растворился в веке двадцать первом, вырос в капитана америка. уверенного // непоколебимого и порою {зачастую} жестоким к своим врагам, признавший своих демонов, приручивший их и кормящий с рук по ночам. мальчик вырос. война взрастила его, вскормила кровью, убаюкала смертями да потерями да разочарованиями, коими полнилось его существование. война закалила его и лишила последних иллюзий. вместе с половиной вселенной стивен роджерс в две тысячи восемнадцатом потерял и последние крупицы мальчишки, который бросался сломя голову за линию фронта, имея при себе лишь пистолет да бутафорские каску да щит. нет, он, конечно же как и прежде - бросался отчаянно на врагов и стоял на своем до последнего, но то был цинизм познавшего всю ярость и боль потери человека, который идет на эшафот, с уверенностью обреченного и знанием, что не сдастся, пока не перестанет биться его сердце. он не может даже повиниться в том, что нашел в двадцать первом веке свое счастье. свою любовь. свою русскую рыжую, которая м е р т в а. он сглатывает ком в горле и отводит взгляд. прощается скомкано, но все же оставляет её координаты "валькирии", потому, что может быть хотя бы в этой реальности тому стиву и этой пегги повезет и они будут счастливы. они смогут спасти баки из г.и.д.р.ы. и построить правильное // хорошее будущее. пусть хотя бы у кого-то все будет х о р о ш о // правильно.
камень души он оставляет напоследок. он возвращается в две тысячи четырнадцатый. он возвращается в то время, когда его жена все еще жива. когда н а т а ш а все еще жива. он следует на вормир. и весь мир вмиг теряет краски и звуки, словно вакуум сгущается меж ним и романовой. той же самой, что улыбалась ему игриво, обещая, что вернется через минутку. той самой, в которой сейчас надсадно // истошно бьется крохотное сердечко их ребенка. той самой, которую он не готов потерять даже ценой краха, быть может, какой-то другой из множеств вселенной. это чувство зовется э г о и з м о м. тем самым, которым стивен грант роджерс никогда впредь не страдал. тот, которого он был долгие лета лишен. как и цинизма, жестокости и многих тех нелицеприятных черт, которые впитал себя, словно молоко матери, примирившись с тем, что мир, в котором он очнулся двенадцать лет назад изменился и сколь бы он не пытался его прогнуть под себя, стоило вот прямо сейчас признать - это он принял двадцать первый век и те условия и правила, что тот диктовал. и сейчас он знает, что делает это для них. для себя и наташи. для их семьи. потому, что они любят друг друга. ведь любят же? ведь правда? потому, что он все еще помнит, что она спасла клинта. потому, что он все еще знает, что она когда-то именно лучника любила быть может сильнее, чем кого либо. и против этого вот у него козырей нет. у него есть только он сам. и его чувство. его любовь. его жизнь. его душа. он весь сам. и этого статься может мало, ведь так уже однажды было. и с этим он не смог жить. а сможет ли снова?
Администратор
Модератор
